Очерки истории культуры Средневекового Ирана - [35]

Понятно, что для создания подобных произведений от их авторов требовалось не одно только простое знание излагаемого ими материала и не одно только простое владение пером. Им еще необходимо было умение обращаться со своим материалом, т. е. умение изложить его в рамках определенной схемы, в определенном порядке и в систематизированном виде. В свою очередь, это обстоятельство требовало от средневекового персидского автора для выполнения его работы известных профессиональных знаний и навыков.

Отмеченное здесь обстоятельство, естественно, не могло не наложить известный отпечаток на отношение персидского средневекового автора к своему труду. Следуя принятому тогда этикету, автор неизменно ставит перед своим именем различные уничижительные эпитеты, вроде "бедный", "ничтожный", "жалкий" и др. Нередко он в столь же уничижительных тонах говорит и о своем творении. Никак не выражая подлинного отношения автора к самому себе и к своему творению, наличие подобных оборотов в тексте сочинения не более чем дань с его стороны господствовавшему в обществе и в литературной среде этикету или следование правилам хорошего тона. Впрочем, едва ли возможно было бы предположить что-либо иное.

Кроме того, размышляя об отношении средневекового персидского автора к своему творчеству, мы должны помнить еще об одном, не менее важном обстоятельстве более общего порядка. Дело в том, что средневековая персоязычная литература в целом и в особенности ее часть, которую мы вправе отнести к научной литературе, в значительной мере развивалась, пользуясь в той или иной форме покровительством и поддержкой представителей правящих слоев господствующего феодального класса стран Среднего Востока. Известно, что создание большинства произведений рассматриваемой нами литературы так или иначе было связано с именами различных правителей, сановников высокого ранга, знатных вельмож и т. д. В одних случаях сочинения прямо писались по указанию или инициативе этих высоких покровителей литературы и науки, в других — авторы сами посвящали им свои произведения в надежде получить соответствующее вознаграждение. Обычно в обоих случаях работа автора оплачивалась.

Мы здесь, разумеется, не можем касаться вопроса о мотивах, побуждавших верхи средневекового персоязычного общества оказывать (конечно, далеко не везде и не всегда) помощь развитию научной литературы. Также не можем мы здесь рассматривать вопрос, в какой мере те же верхи общества умели понимать и ценить научную литературу и должным ли образом они вознаграждали ее творцов. Эти большие и сложные вопросы, уже не раз поднимавшиеся в востоковедении, требуют для своего освещения специального исследования, которое выходит за рамки настоящей работы. Для нас здесь является важным сам факт существования связи между обсуждаемой литературой (во всяком случае, очень значительной ее частью) и верхами общества, причем связи, выражающейся прежде всего в том, что первая пользовалась материальной поддержкой последних. Эта близость верхов общества к рассматриваемой здесь литературе не могла в тогдашних условиях не поднимать, во всяком случае в известной мере, ее авторитет в глазах общества в целом. То же самое обстоятельство еще в большей степени, естественно, должно было воздействовать на самих творцов этой литературы, поднимая в их глазах значение их творчества.

При оценке отношения средневековых персидских авторов к своим произведениям совершенно необходимо учитывать еще один важный момент. Прямая материальная заинтересованность авторов в судьбе своих произведений не могла не накладывать определенный отпечаток на личность средневекового персидского автора: они отнюдь не предстают перед нами в образе ушедших от реальной жизни ученых отшельников, далеких от забот суетного мира и мирской суеты, — нет, в большинстве это люди, которые достаточно прочно стоят на почве реальной жизни. Документальным свидетельством тому лучше всего могут служить панегирики и восхваления, с которыми авторы самых различных по своему содержанию сочинений обращались в предисловиях к ним к своим высоким покровителям.

Вместе с тем материальная заинтересованность средневековых персидских авторов в своих произведениях не могла и не должна была оставлять их безразличными к судьбе последних.

Все сказанное здесь о средневековом персоязычном сочинении и о его авторе прежде всего ставит перед нами такой вопрос: чем можно объяснить и как согласовать все это с фактом, о котором мы говорили выше, — отсутствием в тексте многих рукописей имени автора, или названия сочинения, или того и Другого вместе? Совершенно очевидно, что последнее обстоятельство находится в явном противоречии со всем, что мы знаем о средневековом персоязычном произведении, обычно написанном по заранее продуманному и составленному плану, учитывающему все существенные детали сочинения. Этот вопрос представляется тем более уместным, если мы учтем еще два дополнительных обстоятельства, о которых говорилось выше, а именно:

а) отношение средневекового персоязычного автора к своему произведению и прежде всего его личную заинтересованность в последнем;