Очерки христианской апологетики - [41]

. Для того, чтобы развитие получило смысл, нужно, чтобы была абсолютная цель для развития. Она указывается в христианском учении о творении мира и назначении и призвании к участию в полноте божественной жизни. Для того, чтобы развитие было возможно, нужно, чтобы высшая цель была достижима, чтобы развитие процесса было причастие абсолютному началу. Эта возможность указывается христианским учением, «которое утверждает в творении наличность следов Творца, наличность образа и подобия Божия в человеке. Наконец, для того чтобы развитие было не стихийным движением просто, а «историей», сознательно творимой, требуется наличность сознательных стремлений и исканий путей. Эта возможность раскрывается и объясняется в христианском учении о свободе.

Христианство, признавая мир творением Божиим, предназначенным к участию в Царстве Божием, — «царстве славы», — не отрицает, однако, существования реального зла в мире и человеке. Христианское мировоззрение стоит далеко от наивного и слепого оптимизма, считающего зло лишь кажущимся, субъективным, обожествляющего все без различия по существу. Христианское сознание совершенно ясно ощущает силу зла и греха н необходимость постоянной борьбы с ним, хотя зло в мире, по христианскому пониманию, есть следствие греха, а возможность греха вытекает из свободы самоопределения твари. Источник греха — в отрыве от Божества, в противопоставлении себя Богу, в постановке себя, при всей относительности и ограниченности своей жизни, на место Бога. Отрыв от Бога означает вместе с тем и отрыв от единства и «соборности твари», разрушение единства в мире, вражду и отъединение, противоречащее любви. Грех ощущается человеком именно как противоречие, разорванность, борьба. Каждый человек, при известной степени внимания к себе, может увидеть в своей жизни и в своем сознании противоречащие начала. С одной стороны, в нем живет стремление к абсолютному, безусловному, от всего отрешенному. С другой стороны, он не может не ощущать всей ограниченности, условности и относительности своего состояния. И эта ограниченность, эта грань между абсолютным и относительным не устраняется никаким естественным развитием, никаким внешним прогрессом.

Наконец, наряду с ограниченностью своего существования человек не может не ощущать и активного зла, вызванного последствием греха, противоборствующего его стремлениям. Это состояние разлада с необыкновенной ясностью и силой изображено у ал. Павла.

Не понимаю, что делаю: потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю. Если же делаю то, чего не хочу, то соглашаюсь с законом, что он добр, а потому уже не я делаю то, но живущий во мне грех. Ибо знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе; потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю. Если же делаю то, чего не хочу, уже не я делаю то, но живущий во мне грех. Итак, я нахожу закон, что, когда хочу делать доброе, прилежит мне зло. Ибо по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием; но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего, и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих. Бедный я человек! Кто избавит меня от сего тела смерти

(Рим. 7:15-24)?

В дохристианском мире было сознание этих противоречий и стремление выйти из них, искание живой связи, живого союза с Богом. Но дохристианские религии и тем более философские системы оказывались бессильными в разрешении проблемы жизни, не могли удовлетворить жажды спасения, освобождения от зла и греха. Эта грань между Богом и тварью преодолевается лишь в христианстве Божественной любовью.

Противоречивость человеческого существования, желание одновременно добра и зла, живущее в мире и человеке, преодолевается в христианстве в акте жертвенного снисхождения в мир Божества, совершаемого ради бесконечной любви Бога к миру в явлении Христа в мире, в воплощении на земле Бога Слова. Оно дает возможность внутреннего преображения и искупления всей твари.

В воплощении Христа восстанавливается та «золотая цепь», которая сочетала небо и землю. Ограниченное, подверженное греху со всеми его последствиями человечество не могло подняться само собой до безусловного совершенства, не могло воспринять его, преодолеть свою ограниченность силою только естественного своего развития без свободного участия самого человека, силою извне. И вот Божественная любовь сама снисходит до человека, дабы внутренне приобщить его себе... Слово стало плотию и обитало с нами... Оно тем самым стало близким к нам и открыло возможность приобщения Божественной жизни и любви, возможность возрождения и преобразования. Но Божественное Слово воплотилось не в силе и могуществе земной жизни, не во внешней славе. Христос,

будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной

(Флп. 2:6-7).

«Во Христе Божественная любовь явилась не в свойствах неограниченного всемогущества, беспредельного величия, которого не могут вынести условия человеческого существования, а в свойствах духовной жизни, которая вмещается в ограниченности человеческой жизни», — говорит один из наших богословов, и этими словами можно подвести итог всему вышесказанному.