Очерки (1884 - 1885 гг) - [7]

Спросил я его и о том, отчего он, имея средства и ценз, не попробует развлечься общественной деятельностью. Но этот вопрос почти рассердил его.

— Это галдеть-то, горло драть в думе из-за щекатурки для тюремного здания? Да зачем мне? Подряд, что ли, надо? Так у меня лесопилка действует, какой же мне расчет на щекатурке-то мошенничать? Ну уж это… избави бог! И близко-то к ним не пойду…

И в конце концов вся наша беседа поздней ночью закончилась опять тем же:

— Главное, фантазия прекращается, вот что горько-то! Из-за чего же жить-то?.. Позвольте вас спросить?..

-

На другой день, часу в одиннадцатом утра, пароход остановился у небольшого южно-русского городка, где мне следовало продолжать путь по железной дороге. Справившись на пристани о времени отхода поезда, я был неприятно удивлен, когда узнал, что поезд уходит поздно вечером. Волей-неволей приходилось ехать в гостиницу и брать номер. Я уехал с парохода, когда несчастный страдалец увядающей фантазии спал, обернувшись лицом к стене. Его не будили, пароход стоял около городка долго.

Извозчик привез меня в небольшую гостиницу. В больших, просторных сенях, с буфетом у задней стены, я нашел хозяина, человека российского происхождения. Коренастый, широкобедрый, в белом парусинном пиджаке, он отвел мне номер тут же, внизу, по коридору, направлявшемуся влево от буфета. Гостиница была маленькая, номеров пять, шесть.

Долго я сидел в моем номере и безмолвно пил чай. Направо и налево из номера были двери в соседние номера; двери эти с одной стороны были заставлены комодом, с другой — кроватью.

Спустя некоторое время в номере слева отворилась дверь и послышались детские частые шаги и детские голоса.

— Учитесь здесь! — слышался голос хозяина. — Да не баловаться!

— Хорошо! — весело отвечали дети. — То-то!

Дверь хлопнула, хозяин ушел, дети остались.

— Ну, Вася, — послышался голос девочки, — учись… в самом деле, будет кривляться, не лазай на окошко… Ну, Вася!

— Сейчас!

— Ну, Вася, учись! Мне самой надо из географии готовить…

— Ну, давай!

— Ну, читай молитву утреннюю… Знаешь?

С шутками и понуканием, переходившим в смех и беготню, и с беготней, переходившей в просьбы со стороны девочки учиться и не шалить, началось, наконец, ученье, и Вася зачитал утреннюю молитву.

— Что значит: дьявольское поспешение? — спрашивала девочка строгим тоном учителя. — Тут сказано: "помоги мне во всякое время и во всякой вещи и избави мя от всякия мирския злыя вещи и дьявольского поспешения"… Что значит дьявольское поспешение?

— Дьявольское поспешение? — переспросил мальчик невнимательным тоном. — Это значит (он говорил, стуча равномерно в стену не то рукой, не то ногой), что дьявол поспешает…

— Ну вот ты опять начинаешь врать… Куда ему поспешать?

— Он поспешает соблазнять…

— Ну вот и глуп!

Смех, беготня и опять серьезная беседа.

— Не поспешает дьявол, — с чувством говорила девочка, — а нужно молить бога, чтобы он избавил нас от дьявольской помощи в злых делах… А "от всякия худыя вещи" — это значит, что с нами может в течение дня приключиться несчастие, болезнь, пожар, беда какая-нибудь…

— Дети! — опять послышался голос хозяина. — Варя, Андрюша! Идите в третий номер.

Дети шумно пробежали по коридору и очутились в номере, который был у меня справа, а в том номере, где они учились, послышались шаги взрослого человека и шопот его с хозяином.

Шептались они минут пять.

— Так можно? — спросил мужской голос, в котором я, к глубочайшему сожалению, узнал голос моего дряблого спутника.

— Да уж… будем стараться!

— Пожалуйста… Главное, поскорей!

— Сию минуту-с. Минут пятнадцать пройдет…

— Ну, валяйте! Да дайте пока пива хорошего…

— Сию минуту!

Дверь хлопнула, хозяин вышел, потом вошел. Хлопнула пробка, забулькало пиво.

— Так пожалуйста!

— Поехали, поехали-с!..

И в номере настала тишина.

— Ну, Вася, — послышалось справа, где были дети, — теперь вечернюю молитву!

Долго пискливый детский голосок девочки раздавался из-за соседней двери, долго она учила, "билась" с братишкой из-за молитвы "На сон грядущий"; долго в полнейшем молчании всей гостиницы шумел на моем столе маленький, кривобокий самоварчик, долго кряхтел мой пароходный сосед, подливая пива, как вдруг по пустынной улице (город полуеврейский, и была к тому же суббота) затрещали колеса извозчичьего экипажа и мимо моего окна пронеслась на извозчике какая-то молоденькая девушка, премилой наружности, в дешевеньком платочке на голове.

Извозчик сразу остановился у крыльца гостиницы.

— Кто приехал? — прерывая разговор о молитве, проворно проговорил мальчик и побежал куда-то.

— Не смотри в окно! Не твое дело! Вася, не высовывайся! — умоляюще закричала девочка.

А вслед за тем в номере с левой стороны послышалась суматоха, хлопнула дверь, послышалось много шагов и звонкий, свежий девичий голос и смех…

— Ну, снимай платок, пальто!.. Чего ты хочешь? Тебя как звать-то? — дребезжал голос пароходного соседа.

Надобно было тотчас уйти куда-нибудь.

Я вышел в коридор и натолкнулся на хозяина, который, весь в поту, запыхавшись и, видимо, торопясь из всех сил, тащил какой-то поднос с бутылками и тарелками.

— Как вам не стыдно позволять это в вашей гостинице? — сказал я. — Там ваши дети…