Очерк боевой жизни ахалтекинского отряда 1880-1881 гг. - [29]

Между тем полевое дело подполковника Гайдарова разгоралось жарче и становилось серьезнее: стройно, под музыку, колонна его приближалась к Мельничной кале для овладения последней позицией: линия пехоты со спешенными казаками и конногорным взводом на левом фланге, прикрывшись цепью, не изменяя ноги и равнения, вступила в район сильного обстрела. На встречу им, по внутренней стороне западной стены крепости, бегом, большими толпами спешили текинцы, и вскоре частый град ружейных пуль посыпался с траверза, с укрепления, выдвинутого перед траверс, из-за песчаных курганов и крепостных стен. Приблизившись к плотине, цепь бегом захватила ее и залегла, затем рота за ротой стали заходить за стены калы: вслед за пехотой, еще торжественнее, выдержанной рысцой, выражавшей полное спокойствие, выехала 4-я батарея 19-й бригады с посаженною прислугою. Осыпаемая пулями, она с уставною аккуратностью снялась с передков, и клуб дыма над головами текинцев, торчавшими из подковообразного укрепления. Заставил их мгновенно исчезнуть, чтобы укрыться от шрапнельных пуль и осколков.

Без промаха шрапнель за шрапнелью посылала батарея в ответ на сильный перекрестный ружейный огонь; с замечательною меткостью ракеты капитана Сергеева спускались в укрепление перед траверзом; но трескотня ружей не уменьшалась: частый огонь нашей пехоты из-за платины и из калы старался всеми силами ослабить огонь противника, но текинцы до самого бомбардирования не отказывались от такой приманки, как открыто стоявшая артиллерия всего в трехстах саженях: весь огонь их был направлен, на нее. Четыре, часа стояла батарея под таким перекрестным с ним, какой редко испытывался ею даже в регулярных войнах, а во время текинской экспедиции не встречалось, конечно, ничего подобного; но ни этот огонь, на поминутное громкое шлепанье и свист пуль не возмущали прежнего торжественного спокойствия, сохраняемого офицерами и солдатами.

Но вот огонь нашей пехоты становится реже; чуткие и под [70] огнем спокойные текинцы отгадывают причину; отважнейшие из них уже хотят воспользоваться недостатком у нас патронов, вскакивают и, махая ятаганами, сзывают других для рукопашная боя; уже сбегается порядочная толпа, и горсть нашей пехоты с неприятным чувством ждет возможную схватку с тучами неприятеля, скрывавшегося за стенами…. но громко треснул разрыв шрапнели над головами смельчаков, и вся толпа опять нырнула в траншею… еще шрапнель… еще… и бесследно исчезают приготовленные к нападению. Редкая пальба пехоты снова соблазняет текинцев попытать счастье: тот же призывной крик начинает раздаваться в другом месте…. артиллерия делает небольшую выдержку, необходимую для новой установки трубки, и нисколько шрапнелей вторично охлаждают порыв неприятеля. Благодаря артиллерии, текинцы пропустили невозвратимый момент: патроны подвезены, и снова папахи текинцев стали выскакивать в мгновение и быстро исчезать после сделанного выстрела.

Началось бомбардирование: все семьдесят два орудия слили свой гром с громом рвущихся снарядов, с залпами пехоты, шипением ракет и резким хлопаньем картечи… Заметались текинцы на южной и восточной стенах, с которых беспрерывно брызгами взметаемая пыль наглядно показывала, что от разрывов гранат деваться некуда. Все не имевшие верного углубленного прикрытия кинулись в блиндированный ямы, а часть, выйдя из северных ворот, стала размещаться по наружному рву восточной стены, как видно с целью кинуться в случай штурма на фланг колонны, долженствующих наступать от великокняжеской позиции; но те из текинцев, которые засели скрытно со своими бойницами, без промаха посылали пули всем показывавшимся из-за насыпи. Так, за нисколько минут до штурма, поплатились замечательно храбрые офицеры: убитый артиллерист, штабс-капитан Грек и раненый подполковник Цинринский. Среди густых облаков дыма, глаза противника хорошо отличали офицеров даже по краю фуражки и большую часть оплошных посылали из строя либо в могилу, либо на перевязку.

Скоро полчаса, как продолжается бомбардирование; уж около получаса войска напряженно ожидают той минуты, к которой торопились приблизиться, не щадя сил, и в то же время с видимым спокойствием, безмолвно стоят прислонившись к насыпи…. Вдруг все встрепенулись: в Опорной кале внезапно пробуждается какая-то тревожная деятельность, все о [71] чем-то заговорили, некоторые офицеры куда-то побежали, и заколыхалась масса солдат, битком наполнявшая внутренность калы; вскоре послышались восклицания: «смирно»!., «приготовьтесь»!.. «слезайте с башни, сейчас будет взрыв»!.. И, вот, ожидаемая минута настала: колыхнулась земля а вмести с глухим гулом высоко взвился широкий, серый столб земли, испещренный какими-то светлыми и темными пятнами. Ящики, мешки, фашины и туры, венчавшие насыпь передовых траншей, осунулись и попадали. Взрыв быль эффектен: столбы земли, слипаясь в одну тучу, заслепившую яркие лучи солнца, казалось, долго простояли на одной высоте, но в ближайших ко рву траншеях не смели им любоваться: куски глины безлошадным дождем колотили всех вблизи стоявших, которые, прижимаясь к насыпи, прикрывали гл-ловы, чем только возможно…. За первой секундой после взрыва, падение земляных глыб усилилось, и затем вся масса рухнулась на низ, похоронив под собою защитников, стоявших за роковою частью вала.