Очень светлые неприятности - [12]

— Что? А? А… А-ха-ха-ха-ха!

Так беззаботно я не смеялся никогда. Будто кто-то невидимый щекотал меня пёрышком по всему телу. Смех выкатывался из меня так же легко, как и дыхание. Веселье, шипящее, как газировка, ударило в нос и покатилось хохотом над лесом.

Не знаю, сколько я так ухахатывался, но в какой-то момент почувствовал невообразимую лёгкость и воздушность, будто меня надули гелием, как шарик.

— Этот готов, — услышал я писк феечки над ухом. — Вира помалу!

Крохотные ручки ухватили меня за уши и потянули вверх.

— Э! Аха-ха-ха-ха! Куда вы меня?!

— Не дёргайся, дурачок, летать будем, — шепнул тоненький голосок.

И я полетел. Юху! До чего же здорово! Паришь, будто стал невесомым, хохочешь и кувыркаешься над озером. Ничего лучше я в своей жизни не испытывал.

Смех немного улёгся, и я смог рассмотреть других участников “вечеринки”. Раскинув руки и ухахатываясь, летел Уру-Бука. Парил мумий с развевающимися бинтами. Кувыркался Гуго, помолодевший разом лет на тридцать.

— Гук-гук-гук! — похожий на медузу, раскинув щупальцы, колыхался вверх-вниз Сеня.

— Бип-бип!

Мимо меня промчался в воздухе трамвай Мурзик, отчаянно размахивая всеми лапами. Тащил его сразу десяток феечек, отдуваясь и тяжело дыша.

— А теперь, — шепнул мне голос, — фигуры высшего смехотажа!

Ручки дёрнули меня за уши.

— Фигура первая — “Бочка”…

Пришёл в себя я с рассветом на травке под деревом. Где-то рядом ещё хихикали “сомальчишники”, лежал на боку и урчал трамвай, а на брёвнышке у костра сидели рядком феи. Хмурые, уставшие, завернутые в крохотные пледики. Малышки отобрали у мумия фляжку, разлили содержимое по напёрсткам и мрачно пили, морщась и занюхивая корочкой хлеба. Сделав очередной глоток, они пускали по кругу дымящуюся ароматическую палочку, морщась от дыма и уморительно чихая.

— Доброго утра, — я встал и церемонно поклонился. — Разрешите присоединиться к вашей компании?

— Садись, — пробасила самая крохотная фея и указала на фляжку: — Будешь?

— Нет, я лучше кауаффия сварю.

Пока мои спутники отсыпались, я расспросил феечек об их работе. Отвечали они наперебой, пища забавными голосами.

— Мы, вообще-то, раньше были наёмными убийцами.

— Нам подкрасться к жертве — плёвое дело.

— А потом “золотой пыльцой” в лицо дунула, и всё.

— Гарантированно помрёт от смеха.

— Называется “надорвать животик”.

— Знаешь, как нас боялись? У-у-у!

Я чуть кауаффием не подавился от таких откровений.

— Но никакой личной жизни!

— Все шарахаются, боятся.

— Типа мы каждого встречного так.

— А “золотая пыльца”, между прочим, продукт дорогой.

— Ещё, тратиться на всяких!

— И мы переквалифицировались.

— Ага, ушли в сферу элитного досуга.

Феечки со значением захихикали.

— Разбавили “пыльцу”, одежду подобрали.

— Отрепетировали.

— Работаем!

— Заказы так и сыплются.

— Тяжело только.

Они дружно вздохнули.

— Это вам весело.

— А нам тяжести таскать.

— Стойте, я запутался. Я же чувствовал, что стал невесомым.

Малышки посмотрели на меня неодобрительно.

— Ты вес не путай с инертной массой.

— Это на тебя гравитация не действовала.

— А масса, не маленькая между прочим, сохранилась.

— Сечёшь?

— Физику лучше учить надо.

— Понял, прошу прощения. Не сразу разобрался с наблюдаемым эффектом.

Феечки одобрительно кивнули.

— Мало кто сразу понимает.

— Им всё хиханьки.

— А нам тяжкий труд.

— Зато платят хорошо.

— А связи? Ты бы знал, какие у нас связи.

— Всех шишек знаем.

Над лесом поднималось солнце и феечки засобирались.

— Отряхнуться не забудьте, — посоветовала мне одна, — а то ещё неделю ловить смешинки будете. И одежду постирайте от остаточных явлений.

В замок возвращались в молчании. И вовсе не из-за обещания — у нас просто не было сил разговаривать. Вся компания развалилась на сиденьях трамвая и блаженно щурилась в окна. И сам Мурзик шёл не слишком резво, слегка покачиваясь и что-то мурлыкая. Да, умотали нас феечки, по самое “не могу”.

— Джинн, а тебя тоже феи катали?

— Ай, слющай, конэчно!

— Так ты же сам летать можешь.

— Дарагой, сам это сам, никакого удовольствия. А тут красавицы возят. Песнями развлекают, щекочут. Хорошо, да!

Мумий глупо улыбался, глядя в окно, и качал головой. Старик выглядел лет на двести помолодевшим и почти живым. Гуго выпячивал грудь, обещал отрастить усы, чтобы было что крутить, и подумывал жениться. Сеня шевелил щупалками, будто до сих пор летел, и мечтательно угукал. Остальные просто выглядели счастливыми и расслабленными. Можно было с полной уверенностью сказать — хорошо погуляли!

* * *

Вернувшись в замок, я погрузился обратно в дела и проблемы. Ну а как ещё? Под боком целый город, требующий внимания и заботы, где-то на горизонте маячат светлые, не забывшие поражения, в Кемнаро сидит родственничек и дуется на меня. Приходилось разгребать: то общаться с делегацией подданных, то проводить совещания с Торквином, то выслушивать Казну — бедняжка опять жаловалась на низкие налоги. Дай волю этой жадине, она бы ввела платежи на каждый чих.

Через пару дней, уже под вечер, ко мне в башню пришли Клэр и Фуфендуйский.

— Ваня, — на лице девушки стояло смущение, — тут картины принесли. Те, что с ладошкой.

Фуфендуйский кивнул, но глаза от меня прятал.