Очень грустная сказка - [2]

Дома кое-как поужинал, если то, что сожрал, можно назвать ужином, сел смотреть телевизор. По пяти каналам политики на разные лады рассказывали, как всем сразу станет здорово, если их любимых изберут в президенты, причем некоторые обещают уже не в первый раз, вот только почему-то ни черта не делают. Он пощелкал каналы: на половине оставшихся льют слезы богатые мексиканцы-бразильцы, на второй - лупят друг друга безмозглые американцы, иногда отпуская шуточки где-то на уровне малого ребенка, на которого неожиданно свалилось все знание детопроизводства и русского мата. И те, и другие, и третьи врут! Он выключил телевизор и подавленный пошел спать.

На утро он не почувствовал себя лучше.

Наоборот, за ночь абстрактный источник его неприятностей приобрел вполне конкретные очертания. Он умылся, не бреясь и не завтракая, собрал последние деньги и побежал на улицу.

В центральном "детском мире" было многолюдно и шумно. На детей денег никогда никому не жаль, даже если их нет (денег, а не детей). Он стоял у прилавка, долго изучал витрину, наконец попросил:

- Девушка, вон тот автомат посмотреть можно?

Продавщица протянула игрушку, завелась заунывно, заученно:

- Это "калашников". Точная копия. Сделан из легких материалов, стреляет пистонами, наверняка понравится вашему ребенку. пистоны прилагаются, вы также можете купить их у нас отдельно.

- А чего он такой здоровый?

- Я же вам говорю, что это копия. Обычно игрушки копируют настоящее оружие в уменьшенном размере, а это точная копия с сохранением размеров.

- Как настоящий? - он все еще сомневался.

- В точности, - заверила продавщица.

- И сколько это стоит?

Она назвала цену, он присвистнул. Перед кассой долго топтался, наскребал копейки, пересчитывал. Через десять минут вернулся к прилавку с чеком.

- Вам завернуть? - улыбнулась девушка.

- Да нет, не стоит.

Он закинул игрушку на плечо и, распугивая покупателей, пошел к выходу. Как добрался, он не помнил, но в следующий момент уже был там, куда в глубине души мечтает попасть каждый.

Они заседали, базарили, устраивали откровенную клоунаду. Они не видели его. Он прошел через зал заседания думы, взошел на трибуну и только тогда оказался замеченным.

Они увидели его, увидели его автомат и замолкли. Замолкли все сразу, ведь для них эта игрушка была реальностью. Наступила гробовая тишина, они ошалело смотрели на него и не могли выжать ни слова. И тогда он рявкнул, вдруг почувствовав свою силу.

- Все, кто не является депутатами - ВОН!

Охрана, журналисты и еще какая-то шушера живо ретировались. Он нехорошо усмехнулся, вскинул свой автомат и взревел, заставляя мерзко пищать микрофон:

- Вы правительство? Вы создаете законы?

Знайте, ваше законодательство законодало всю страну. Ниже нагибаться уже некуда и задницы уже не чувствуешь! Сколько можно иметь свой народ? Сейчас, если вам дорога жизнь, вы издадите нормальные законы, народные законы. Такие законы, которые я вам продиктую. Вы примите их единогласно. Кто не согласен - подохнет.

Он говорил и не знал, что здание уже окружено бэтээрами и автоматчиками, что из окна напротив его пытаются поймать в прицел снайперской винтовки. А он продолжал говорить:

- Вы примите такие законы, чтоб люди не мерли с голоду; чтобы получали зарплату, если не большую, то хотя бы вовремя. Чтобы у меня из крана текла вода и электричество в розетке не кончалось, хотя бы потому, что я плачу и за воду и за электричество. Чтобы меня не вышвыривали из автобуса, когда я заплатил за проезд и чтоб те деньги, что я плачу за проезд окупались:

чтобы эти самые автобусы ходили чаще, чтоб в них можно было влезть, я уже не говорю про сесть. Чтобы мальчишки не гибли на не нужных войнах, чтоб женщины не дурнели и не седели в сорок, а мужчины не умирали в сорок пять истощив все жизненные ресурсы организма. Чтоб люди, если не гордились тем, что живут на этом свете, то хотя бы не стеснялись того, что родились и кому-то этим мешают. Чтобы каждый занимался своим делом, получал от этого радость, получал за это возможность хоть как-то существовать и приносил пользу. Чтоб жулики сидели в тюрьме, а не гуляли по казино и ресторанам и не сидели в правительстве. Вы...

Он задохнулся, на миг установилась тишина, а после...

Все произошло практически одновременно.

- Утопия, - выдохнул кто-то.

Но он уже не слышал. Чавкнуло. Его дернуло, по белой рубахе расплылась алая розочка, вторая, третья. Он грохнулся на пол, его палец судорожно стиснул игрушечный спусковой крючок. Пистоны защелкали, будто смеясь, размножаясь эхом в огромном замершем зале. Потом все стихло.

Белобрысый парень оторвался от трубки оптического прицела, повернулся. Его чистые глаза сияли девственным светом, по юношескому лицу с пушком на верхней губе растеклась улыбка. Сияющая улыбка победителя:

- Попал! Попал, - радостно выдохнул он.

На него смотрели хмуро, лица смотревших были серыми и уставшими.

Радости они не разделяли. Они сами были вымотаны этой собачьей жизнью, они сами не получали второй месяц зарплату и не знали, на что кормить детей.

- Попал, - робко повторил парень. Он еще не знал того, что знают все эти угрюмые. Он все еще работал за идею, а не за деньги. Он все еще мечтал осчастливить весь мир, в то время, как мирские заботы его не трогали. Его кормили родители, и свою семью ему содержать не приходилось по причине ее отсутствия. Деньги пока его не заботили, а в ответ на хамство контролера или старушки с сумкой-тележкой он вполне мог ответить, и если кто и оказался бы на остановке, то явно не он.