Очень босоногая история: Маньяк на свободе! - [44]

— Вслух? — уточнила она.

— Читайте вслух, — отмахнулся Годилин раздраженно.

— Ага, вот… «…в Омске в субботу на концерте местной рок–группы двое неизвестных, мужчина и женщина…» ого! «…назвавшиеся Ольгой Ястребовой и Арсением Годилиным, одевшись в медвежьи шкуры и кокошники, закидали музыкантов дымковскими игрушками, устроили потасовку и скрылись в неизвестном направлении распевая «Боже, царя храни»… Что за бред? — Ольга уставилась на Арсения Геннадьевича полными недоумения глазами.

— Сам в шоке! — Годилин снова принялся разглядывать вид из окна.

Попросив помощницу оставить его в одиночестве, Арсений Геннадьевич хмуро перебрал в памяти все нюансы своего недавнего визита в Новосибирск. А там — величественный, мрачный собор Александра Невского…

Неслышно приоткрыл тогда Годилин дверь и вошел в освещенное голубоватым лунным светом пространство. Под массивными сводами храма больше никого не было. Только Он молча молился. Увидев огромного коленопреклоненного человека в плаще, Арсений Геннадьевич тихо замер в стороне у входа, не решаясь нарушить тишину храма и не веря своим глазам. Человек словно вышел из древнерусских былин. Свет лампады обрисовал его суровое лицо, седые волосы, мягкие густые складки ниспадающего с необъятных плеч плаща.

— Здравствуй, Арсений, — былинный герой, не поворачиваясь, поздоровался, голос его раскатами далекой грозы утонул под сводами.

— Видимо самому Богу стало угодно, чтобы я нашел тебя, Калистрат, — Годилин с замиранием сердца сделал несколько шагов по направлению к темной фигуре богатыря, слабо освещенной свечами. Калистрат остался неподвижным. Стоя на коленях и склонив голову он был одного роста с Арсением Геннадьевичем, так что тот, приблизившись, затаил дыхание, с изумлением рассматривая богатыря–великана.

— Что беспокоит тебя? Говорят, черные вести несет нам ветер… — вопросил тот после долгой паузы.

— В столице злые толки идут, что за людей теперь заступиться некому, и дьяволопоклонников стало столько, что шагу спокойно не ступишь…

Ветер ворвался в храм и пронесся по свечам, раздувая огонь, обращая желтые языки пламени в фантастические цветы. Богатырь медленно повернулся и обратил свой полный огня взгляд на Годилина.

— Не то, Арсений, все не то… Ведь на Землю проникло Зло!

От этих слов Арсений Геннадьевич задрожал всем телом, не в силах контролировать свои эмоции — настолько серьезен был тон витязя. Он закрыл лицо руками, трепеща от нахлынувшего ужаса. Однако тяжелая, словно гранитная плита, ладонь опустилась на его плечо, пригвоздив к полу.

— Иди и не бойся, Арсений, есть кому заступиться за людей!..

Над Обью замолчали чайки, и свет луны померк… На Землю проникло Зло. Теперь богатырь знал это наверняка. Оно проникло случайно, ибо кто–то, не ведая что творит, произнес запретные слова, снял печати, которым миллионы лет. И теперь ужасные черные ходы, которыми изобилует Мироздание, открыты и готовы изрыгнуть из себя полчища чудовищ.

И, главное, Святой Воин знал место, где Зло решило действовать сейчас.

Там, где на плоской равнине раскинулось поселение, где по пыльным улицам медленно переваливаются автомобили, где телеграфные провода на покосившихся столбах еще помнят послания Великой Войны, где весной так много сирени вырастает между пережившими столетия деревянными домиками. Где даже выцветшие панельные пятиэтажки с маленькими окнами, напоминающими бойницы средневековой крепости, словно дышат загадками древних времен. Туда ему предстоит держать путь, в город Лихославль.

У Храма его ждал конь, черный как сама ночь. Человек запрыгнул на него, приладив к седлу громадный полуторный меч, и помчался во тьму.

Лихославль, частный сектор.

Прибывший на запасной путь лихославльского вокзала электропоезд Тверь — Бологое распахнул свои двери, выпуская людей, которые спрыгивали с высоких ступеней рижских вагонов и, игнорируя недавно построенный мост, словно муравьи переползали главные пути Октябрьской магистрали. Пожалуй, трудно было еще где–то найти столько экстравагантной публики. Рыбаки с сетями и удочками, бабушки с доисторическими хозяйственными сумками–тележками, которые их владелицы героически переваливали через сварные рельсы главного хода, и нефоры всех мастей.

Прокашлявшись своим металлическим кашлем, громкоговоритель известил лихославльцев и гостей города:

— По первому главному специальный поезд, специальный поезд по первому главному. Будьте внимательны и осторожны!

Громогласный гудок заставил толпу пассажиров электропоезда расступиться. К вокзалу, сбавляя скорость дисковыми тормозами, приближался состав, ведомый мощным скоростным локомотивом, но состоящий всего из 7 вагонов, раскрашенных в синий с красным. И локомотив, и вагоны смотрелись с иголочки. Трудно было поверить, что в России возможна такая аккуратность.

Но еще более странным было то, что одна из дверей вагона–лаборатории открылась, причем не на сторону вокзала, а прямо на второй главный путь, куда и спустился крепкий молодой человек в хорошо сидящем черном костюме. Перебравшись через пути, он уверенно зашагал по одной из прямых улиц, расчерчивающих на участки район частной застройки, к окраинам города, где уже много лет стоят заброшенные самосвалы ЗИЛ, и трехногая овчарка Ахмед ревностно охраняет их проржавевшие остовы от внимания назойливых туристов.