Очаровательная идиотка - [2]

Герберт Рутланд жил в постоянной тревоге и напряженном ожидании удара, который, как он был убежден, не преминет рано или поздно нанести судьба. Рутланд внушал себе, что шпионы (неважно какие — он никогда не пытался вообразить конкретные лица) однажды украдут какой-нибудь сверхсекретный документ из его сейфа, и это положит конец всей карьере. И что тогда будет с Марджори и с ним? Рутланд бесшумно проскользнул в ванную. Огромные траты жены на игру в бридж не позволяли держать прислугу, а потому Герберт сам приготовил чай, но от чего-либо более существенного воздержался — Марджори не выносила запаха жареного бекона. За чаем Рутланд, вероятно в тысячный раз, спрашивал себя, откуда его супруга берет деньги на игру. Он догадывался, что у жены есть долги, но, так или иначе, она ухитрялась держаться в рамках приличий, поскольку до мужа ни разу не доходило никаких слухов. Правда, эта тишина и пугала его больше всего. Но боялся он и самой Марджори…

7 часов 15 минут

Пока мисс Лайтфизер расправлялась с четвертым тостом, щедро намазанным маслом, а ее мать, крошечная седая дама, унаследовавшая от предков-крестьян стойкое убеждение, что, пока человек ест с аппетитом, у него все в полном порядке, с умилением наблюдала эту картину, молодая Дороти Фаррингтон тормошила своего мужа Дональда, пытаясь внушить ему, что колокол на церкви Святой Троицы пробил четверть восьмого, а вовсе не час ночи. Дональд достаточно любил Дороти, чтобы поверить любым ее заявлениям, а потому согласился встать, но при условии, что жена поцелует его шесть раз подряд, ибо эта цифра всегда приносила ему удачу. Получив требуемое, он ухватил Дороти за талию и, вальсируя, подвел к окну, выходившему на Слоан-сквер. Взглянув на чудесную игру солнечных лучей в ветвях деревьев, Дональд в очередной раз порадовался, что может жить в таком квартале, хотя конец месяца всегда бывал довольно трудным. Впрочем, в этом Фаррингтон винил исключительно скаредное правительство, слишком мало ценившее труды своих преданных чиновников. Но денежные заботы никогда надолго не омрачали горизонт Дональда, упорно веровавшего в свою счастливую звезду. Более того, он знал, что на хорошем счету у шефа, сэра Реджинальда Демфри, и надеялся, что какое-нибудь серьезное потрясение в Адмиралтействе представит ему случай продемонстрировать свои скрытые возможности, а то и — кто знает? — занять место бедолаги Герберта Рутланда, один вид которого нагонял на него смертную тоску. Наконец, вняв настояниям Дороти, угрожавшей подать к столу вязкий, как клейстер, порридж и обуглившийся бекон, Дональд соблаговолил отправиться в ванную.

7 часов 30 минут

Герберт Рутланд с бесконечными предосторожностями запер за собой дверь и, таким образом избавившись от домашнего гнета, радостно поспешил в Адмиралтейство.

Из гигиенических соображений, а равно и потому, что, работая в ателье «Пирл и Клементин», она не могла позволить себе лишних трат, мисс Лайтфизер имела обыкновение в любую погоду — будь то снег, град, ветер или дождь — всегда идти пешком до станции метро Кентиш Таун. Высоко подняв голову, с радостной улыбкой, девушка бодрым шагом проходила мимо Хайгетского кладбища, где покоится некий Карл Маркс.

Очень далеко оттуда, в аристократическом районе Кенсингтон, чопорный дворецкий-шофер сэра Реджинальда Демфри поглядел на часы, желая проверить, не отстал ли от них колокол Сент-Мэри Эбботс, а потом с самым торжественным видом сообщил кухарке, Маргарет Мод Смит, толстухе лет пятидесяти с такой же любезной физиономией, какая может быть разве что у голодного бульдога, а также горничной Розмери Крэпет, с трогательным упорством пытавшейся в свои сорок лет выглядеть не такой увядшей и тощей благодаря обилию ленточек и кружев:

— Пойду к сэру Реджинальду…

Хозяин весьма ценил такт дворецкого, всегда будившего его с величайшей осторожностью.

— Доброе утро, Серджон.

— Здравствуйте, сэр.

— Какая сегодня погода?

— Хорошая, сэр.

Сэр Реджинальд недоверчиво воззрился на слугу.

— Вы не шутите, Серджон?

Дворецкий чуть заметно вздрогнул.

— Я никогда не шучу, сэр!

— Да, верно… прошу прощения. Подайте машину к без четверти десять…

7 часов 45 минут

Когда сэр Реджинальд Демфри входил в ванную, мисс Лайтфизер спускалась по ступенькам лестницы на станции Кентиш Таун, намереваясь воспользоваться Северной линией, а адмирал Норланд выходил из собственного домика в Грэйвсенде, чтобы сесть на восьмичасовой поезд в Лондоне.

8 часов 00 минут

Призывая верующих подумать немного о вечном спасении, колокол Христовой церкви разбудил молодого Петра Сергеевича Милукина, который, после того как уехал из Бристоля, стал именоваться Гарри Комптоном. Означенный Гарри снимал комнатку на Тэвисток-сквер у вдовы Пемсбоди, хорошо известной в округе консервативными взглядами, приобретенными во время трансваальской войны благодаря тайной, но оттого не менее пылкой симпатии к одному юному и блестящему офицеру по имени Уинстон Черчилль. Петр недовольно заворчал, повернулся на другой бок и снова закрыл глаза, надеясь досмотреть сон, в котором наконец осмелился заговорить с очаровательной девушкой, вот уже больше месяца завтракавшей всего за несколько столиков от него. Девушка носила какую-то невероятную фамилию — что-то вроде Лайтфизер, но была так хороша собой, что никакое смехотворное имя ее не портило… и потом, когда-нибудь она отделается от этой мелкой несообразности, взяв фамилию мужа, который во сне Петра очень походил на него самого.