Очарование Ремиты - [47]

Джон, однако, явно стал успокаиваться.

— Да-да, она жива. Я точно знаю. Что с этой зловрединой вообще может произойти? Она всегда была самой противной из девчонок, правда?

— Да, наверное. Недавно тебя водой облила — когда ты ходил по выступу вдоль стены.

— Знаешь, дело прошлое, и я тебе признаюсь. Помнишь, я ломал шею, упав с качелей?

— Конечно помню! Мы все сильно испугались за тебя.

— Меня тогда Варька скинула.

— Да ты что! А почему ты молчал?

— Стыдно было. Понимаешь, я… я… стал ее щупать. А днем раньше краской ей лицо измазал. Она ничего не заметила и, как всегда, такая довольная почапала на завтрак. Ну, думаю, смеху будет… Но все равно неудачно получилось. На лестнице ее встретила Миска и отправила умываться. Никто над ней не смеялся, но она плакала. От злости, наверное.

— Да она же чуть не убила тебя! Подумаешь, стал ты с ней по-дурацки заигрывать — так сразу убивать за это? Могла бы просто пожаловаться Миске на тебя, и все.

— Но тогда она как взбесилась.

— Ну и что? Ты обязан был сказать. Хотя бы для того, чтобы в другой раз она вела себя сдержаннее.

— Я, наверное, рассказал бы Маку, как было дело. Но когда я лежал в изоляторе, планы всякие строил, как ей отомстить, чтобы знала, как вести себя с мужчинами, вдруг она сама заявляется и предлагает: если я хочу, то могу так же сбросить ее с качелей. Но только чтоб больше не… не трогал ее. И мне стало так стыдно за себя…

— Да-а, — озадаченно протянул Олег.

— Из всех девчонок только она одна мне иногда снится. И сейчас — стоит только закрыть глаза, так она сразу внутри меня возникает.

— Ты что, влюбился?

— Перестань! Я серьезно с тобой разговариваю. Как с лучшим другом, а ты… Не ожидал я от тебя такого…

— Извини, Седой, если в чем-то обидел. Только мне кажется, что мы уже достаточно большие и не должны стыдиться своих чувств. Это маленькие дразнятся «женихом-невестой», а большие об этих делах говорят, как мне кажется, с какой-то гордостью. Некоторые даже хвастаются своими «победами» — я не понимаю, к чему здесь употребляется это слово. Ничего, прилетим в столицу, сразу начнем искать твою Варвару. Потерпи немного. Все образуется.

— Тебе легко говорить. Твоя Златка никуда не делась. Вон с Юлькой ругается.

Разговор был задушевный, а Джон — надежный товарищ, поэтому Олег неожиданно для себя сказал:

— Я хочу попросить тебя об одном одолжении. Присмотри за ней, ладно? Если надо будет помочь, поддержать — сделай. Хорошо?

— О чем разговор!? Сделаю все, что в моих силах.

— Как ты думаешь, почему Кокроша нас с ней разъединил?

— Не знаю. Но, наверное, не из-за вредности. Может, ей опасно идти во владения Луонского, а тебе — к Кунтуэскому?

— Может быть, и так. А ты заметил, что все, о чем девчонки говорили, начинает получать подтверждение?

— Заметил, — опять вздохнул Джон. — Было бы лучше, если б это оказалось чистой выдумкой. А тут школу взорвали, не ясно, что с Варькой. Эх…

К ним подошел Лоркас.

— Мальчики, — сказал он, — а не пора ли идти спать? Завтра тяжелый день. Вон Алик уже ложится.

Джон, безнадежно махнув рукой, поднялся и отправился к общему ложу. Олег последовал было за ним, но не удержался задать учителю вопрос, который уже несколько дней крутился у него в голове:

— Скажите, пожалуйста, почему все исторические книги из нашей библиотеки, все справочники и прочее не касались периода властвования двух последних королей? Вы нарочно подбирали такие, или написали специально для нас?

Лоркас, не ожидавший подобного вопроса, оторопел на мгновение, а потом сказал:

— Не понял, как это — написали специально?

— Ну, для того, чтобы что-то от нас скрыть. Везде одни книги, а у нас — другие, переделанные, чтобы нам не стали известны какие-то ваши тайны.

— Мне кажется, мальчик, тебе в голову приходят чудовищные мысли. Все много проще. Согласно действующему на Ремите законодательству, запрещено писать исторические труды, посвященные периоду пребывания на престоле двух последних королей.

— Почему?

— Видишь ли, любой историк начинает давать собственные оценки произошедшим событиям, делать свои обобщения и выводы. Многих это задевает. Им не нравится, как описывают их поступки. Они начинают спорить, заставлять переиначивать по-своему. А некоторые пытаются внести… так скажем, определенные изменения в документы. Иными словами, исказить факты, чтобы представить себя в лучшем свете, и так далее. С этой проблемой столкнулись довольно давно, когда вдруг всем стало ясно, что давние события трудно реконструировать потому, что пропали, исчезли, сгорели, рассыпались в прах их документальные свидетельства, а ближние события — потому, что многие люди сознательно занимаются фальсификацией. Тогда-то и были приняты законы, запрещающие профессиональным историкам освещать последний период, дабы уменьшить соблазн подтасовки фактов. Во многих общинах, где сохранена монархическая форма правления, это запрещение касается времени царствования последнего монарха. На Ремите же, учитывая малую продолжительность жизни руководящей прослойки, этот период увеличен вдвое — охватывает также время правления предшественника действующего короля.