Очаг - [3]

Я понял, что в этом — призванье поэта.

...К отцу я вошел — здесь работать любил он,

Оружье его я с почтеньем потрогал.

Полвека оно ему честно служило

Во многих сраженьях, на горных дорогах.

Невежество пятилось, злобно оскалясь,

И тьма вековая от песни бежала:

Горянки с чохто² навсегда расставались,

И кровник отказывался от кинжала...

Всесильный, казалось бы, шейх из Аргвани,

Кулак и мулла, обиравшие горцев,

Торгаш, лицемер и базарный карманник

Страшились карающих слов стихотворца.

Пусть время другое и люди другие,

Но нам от былого остались в наследство

Привычки чужие, пороки такие,

С которыми стойко сражался отец мой.

Другое названье, другая одежда,

Но то же лицо у них, если вглядеться.

Живут бюрократ, подхалим и невежда —

С такими когда-то сражался отец мой.

Бездельник все дни в разговорах проводит,

Ворюга амбары колхозные грабит.

Охвостье минувшего, вражье отродье,—

Как зубы больные, их вырвать пора бы!

Не сразу я смог разгадать их повадку,

Хотя и нередко встречал их в аулах.

Одни подходили с улыбкою сладкой,

Другие спешили свернуть в переулок.

А третьи, не видя особого риска

(Мол, сыну искусство отца не под силу),

При мне поступали бесчестно и низко...

Обидно мне было, и горько мне было.

И мысли мои обратились к оружью,

Которым отец побеждал многократно.

Мне гнев его нужен, мне смех его нужен,

Мне стих его нужен, простой и понятный.

4 На крыше себе постелил я. Усталый,

Прилег, но уснуть я не мог почему-то.

Быть может, реки клокотанье мешало

Иль ветер, с вершины срывавшийся круто.

Спустился я в дом, прихватив одеяло,

К старинной тахте я прижался щекою.

Теперь тишина мне уснуть не давала,

Теперь духота не давала покоя.

Я лампу зажег. Озаренные светом,

Отцовские рукописи лежали.

И сам он глядел с небольшого портрета

В раздумье, а мне показалось — с печалью.

И с плеч его черная бурка спускалась,

Казалось, в дорогу собрался он снова,

И быстрый скакун через дикие скалы

Его унесет, дорогого, живого.

И я подошел, как к живому. Я в детстве

Вот так же, бывало, являлся с повинной:

«Вторую весну без тебя я, отец мой...

Ты за руку вел малолетнего сына.

Растил меня, путь мне указывал верный,

Учил не робеть и преград не бояться,

В поэзию ввел... Помоги и теперь мне —

Как трудно во всем одному разобраться!..»

Я смолк. Неожиданно мне показалось,

Что голос я слышу родной и знакомый,

Что снова вошел мой отец, как бывало,

Что он лишь на час отлучился из дома.

Седой, невысокий — таким его помню,—

Глаза меж лучистых морщинок не гаснут.

Он теплую руку кладет на плечо мне.

Звучит его речь глуховато, но ясно.

5 «Мой сын, я слежу за тобой постоянно,

С тех пор, как тебя убаюкивал в зыбке.

Я знаю всегда твои мысли и планы,

Возможные предупреждаю ошибки.

Признаться, тревожусь порой о тебе я.

Ты выбрал нелегкое дело, сыночек.

Как должно поэту, встречай, не робея,

Душевную боль и бессонные ночи.

Профессия эта потребует много

Терпенья и мужества, силы и страсти,

Будь честным! Чтоб сердце чужое растрогать,

Свое раскрывай безбоязненно настежь.

Пускай, ослеплен красотою невесты,

Жених никаких в ней не видит изъянов,

Но в деле твоем слепота неуместна,

Здесь правда — основа любви постоянной.

Чем утро светлее, тем легче заметить

Все темные пятна, все давние тени.

Весну воспевая, воспользуйся этим,

С полей сорняки убирай и каменья.

Полвека носителей зла обличал я.

Их множество сгинуло, без вести канув.

Но все-таки их уцелело немало,—

Так хищник уходит порой из капкана.

Хитрей они стали, трудней распознать их.

Они выступают уверенным шагом.

Как щит впереди — документы с печатью,

Но черные души за белой бумагой.

Дашь волю им — золото сделают ржавым,

И горькими станут медовые соты,

Неправое восторжествует над правым,

Померкнут сияющие высоты.

Вовек не мирись с благодушьем и ленью

И знай — ты на службу бессрочную призван.

Борение мыслей и чувств столкновенья

Останутся даже в года коммунизма.

Прислушайся к гулу стремительных речек,

И к шуму деревьев, и к посвистам птичьим,

Но прежде всего к голосам человечьим.

В познанье народа — поэта величье.

Всегда выбирай потруднее дороги.

Твой разум — в народе, богатство — в народе.

Не бойся в пути запылить свои ноги,

Как тот чистоплюй, что на цыпочках ходит.

Не жди вдохновенья подобно лентяю,

Который в саду, не смущаясь нимало,

Часами лежит в холодке, ожидая,

Чтоб спелое яблоко с ветки упало.

Дешевую славу купить не пытайся,

Как жалкий хвастун, что стрелять не умеет,

А купит на рынке лису или зайца,

И их за охотничьи выдаст трофеи.

В поэзии надо работать на совесть.

Не вздумай носить одеянье чужое,

Не вздумай лукавить, как виноторговец,

Вино потихоньку смешавший с водою.

Не уподобляйся бездушным поэтам,

Их книгами топят зимою печурку,

А летом — ты сам, видно, знаешь об этом —

Их книги идут чабанам на раскурку.

Пускай пробивается правда живая

В любой твоей строчке, с неправдою споря,

Чтоб песня, не печь, а сердца согревая,

Была им подспорьем и в счастье и в горе.

Я сед, как вершина горы снеговая,

Я рано отцовскую саклю покинул,

Нуждою гоним и плетьми подгоняем,

Я сызмальства гнул над работою спину.

Весной на Андийской Койсу, в половодье,

Я бревна сплавлял из цундинской чащобы,

А в Грозном, где нефть на поверхность выходит,