Обжигающая страсть - [30]

— Ты тоже необыкновенный мужчина, — она улыбнулась, на миг обернувшись к нему, — у тебя все всегда получается.

Она поставила наконец перед ним плов и склонилась, снова поцеловав его в щеку.

— Я помню, когда в первый раз тебя увидела, — нараспев протянула она, усевшись напротив него, подперев голову руками и мечтательно уставившись куда-то в стену, — меня поразили твоя уверенность и непоколебимость. Тогда ты был еще только мелким, как сейчас принято говорить, партийным чиновником. Но свою работу ты всегда делал очень хорошо. Даже домашнюю…

Она рассмеялась:

— Ты помнишь, как здорово отделал вагонкой лоджию там, в городке, где мы начали с тобой совместную жизнь?

Степан кивнул, не в силах оторваться от плова.

— И тогда, — все так же задумчиво продолжала Светлана Васильевна, — я поняла, что это мне очень нравится. Мне до сих пор по душе, я это в тебе очень ценю.

Она смотрела ему прямо в глаза, и Кравцов вдруг перестал жевать, отложил вилку и спросил:

— Света, а ты ужинала?

— Нет, ждала тебя.

— А шампанское у нас найдется?

— Ты что это задумал?

— Ничего. Просто, давай отпразднуем этот наш вечер, Света! — он вскочил, чуть ли не подбежал к холодильнику и, не обнаружив там шампанского, бросился в кабинет, к бару. Через секунду он появился на кухне, сжимая в руках бутылку «Кодорниу», и с порога приказал:

— Света, ставь свою еду на стол и быстро ищи свечи! Сегодня мы будем пить шампанское! — он немного помолчал и добавил: — Знаешь, а ведь я тебя, черт побери, тоже люблю…

И почему-то тут же погрустнел…

Уже в который раз за последнее время Лолита не могла уснуть. Она лежала с широко открытыми глазами и всматривалась в темноту.

Мысли, проносившиеся у нее в голове, вызывали то один образ, то другой. Ее настроение менялось так же быстро, как быстро пробегали в голове картины далекого и недавнего прошлого.

Сегодняшний визит Петра, это явление тени прошлого, призрака из давно прошедших дней, окончательно выбило Лолиту из седла, слизало последние остатки ее душевного спокойствия и равновесия.

Амельянюка она не любила никогда.

Они познакомились почти сразу после ее возвращения из Парижа на одной из авангардистских тусовок, где было множество лохматых художников, длинных и худых поэтов, спившихся натурщиц, каких-то пришибленных рокеров и десятка два действительно стоящих чего-то, в прямом и переносном смыслах, молодых людей. Золотая молодежь, дети состоятельных родителей, которые научились делать деньги лучше, чем их предки, твердо усвоившие здоровый образ жизни и принцип «карьера превыше всего», к которым не без основания относила себя и сама Паркс, создавали эти тусовки как самый престижный вид развлечения. Для них эти волосатые и эпатажные личности были чем-то вроде оригинальных зверюшек за решетками зоопарка. Упомянутые два десятка человек и содержали, собственно, всю компанию, с удовольствием вкладывая деньги в чувство осознания того, что все вокруг понимают, кто за них платит.

Они сидели обычно в глубине зала за сдвинутыми вместе столиками и беседовали на обалденно интересные для них темы, как то: ставки таможенных налогов и цена лондонской биржи на кофе производства весны минувшего года, качество косметики «Буржуа» и недостатки букета «Метаксы», сравнение проходимости «Фронтеры» и «Террано» и т. д. и т. п.

Они попивали «Абсолют», «Джони Уолкер» и «Фрешенет», выбрав один из этих напитков на весь вечер, и с неподдельным интересом рассматривали «своих» экзальтированных гостей, смешивавших водку с пивом и запивавших «ершика» портвейном.

Они веселились от души, слушая песенки, которые в иной ситуации не могли вызвать ничего, кроме отвращения, и рассматривая «картины» этих «великих художников», лучшую из которых вряд ли взяли бы даже на конкурс детских рисунков.

Впрочем, как теперь понимала Лолита, было бы несправедливо выносить приговор всей тусовке огулом. Среди этих непризнанных дарований попадались, и нередко, действительно яркие личности. Но странно — чем талантливее и интереснее был человек, тем более скромно и тем более по-человечески он выглядел!

К сожалению, тогда Лолита еще не успела уловить этой закономерности и под воздействием недавнего расставания с Монмартром и его художниками обратила внимание именно на него, на Петра.

Длинный, волосатый и бородатый, потрепанный и потертый, он создавал впечатление человека не от мира сего. Он был похож на парня, с головой ушедшего в искусство, и, как позже убедилась Лолита, это действительно была лучшая роль в его жизни.

Наверное, она чем-то тоже приглянулась Амельянюку, потому как очень скоро оказалась приглашенной им на танец. Он сильно и бесцеремонно прижимал ее к себе, утверждал, что никогда еще не встречал женщину, подобную ей, которая бы возбуждала его так сильно… «Да, нет-нет, не бойтесь, я имею в виду потенцию творческую!..» — вспомнила она его тогдашнюю пошловатую шуточку.

Он пообещал ей нарисовать сотню ее портретов, пока ему не удастся самым достойным образом передать цвет ее глаз и блеск волос. И совсем уж счастьем для него стала бы возможность перенести на холст ее запах, запах прекрасной женщины…