«Обыщите меня, офицер» - [2]

 Но этот заголовок ... «Череда ограблений на «Грейт Биа Роад» приводит «Сноу Пик» в ужас!». Я обернулась и прошлась своим пристальным взглядом по спокойной лужайке. Внезапно, я почувствовала, что за мной наблюдают. «Грейт Биа Роад» была нашей дорогой, именно той, которая проходила  прямо перед домом. Мои родители ничего не говорили об этих грабежах, но, возможно, они до сих пор об этом не знали. Они уехали в свою поездку за два дня до случившегося, и я сомневалась, что они бы уехали, оставив меня здесь одну, зная, что существовал какой–то псих (или несколько), грабивший жителей «Сноу Пик».

 Дрожа, я захлопнула входную дверь и щелкнула замком перед тем, как схватить со стола у входа стационарный телефон. В том месте, где жили мои родители, прием сотового телефона был чрезвычайно ужасным, поэтому они по–прежнему полагались на стационарный телефон. И я знала, что Уайетт был вторым сохраненным номером, вторым для меня. Если бы кто–то попытался проникнуть в этот дом, я знала, что он был бы здесь в мгновение ока, чтобы спасти положение. Он мог не иметь дело с настоящими преступниками девяносто девять процентов времени, но он был невероятным. И если до этого дойдет, то он меня защитит.

Уайетт. Мои внутренности сжались. Мысли о нем заставили исчезнуть некоторые из моих забот. Когда я уехала в колледж, он был единственным в этом городе, о ком  я думала, что буду скучать, но в то время это на самом деле не имело значения. Оставаться здесь и видеть его каждый день – это бы только все усложнило. Или я так думала. Все эти годы я не была в состоянии вытрясти мысли о нем из своей головы, об этом идеальном образце мужчины спортивного типа, с которым никогда не мог конкурировать ни один парень из колледжа.

 Тепло вспыхнуло между моими бедрами, лишь от картинки, которая была в моей голове. Сильный, уверенный в себе, на сто процентов идеальный мужчина. Я вспомнила то, как бицепсы напрягались под его формой, когда он двигался, то, как его темные глаза блуждали по мне, то, как однобокая улыбка скрашивали его обычно стоическое лицо, когда я пыталась заставить его смеяться.

 Тогда я так ужасно его хотела, но, конечно же, он не чувствовал того же. Он был лучшим другом моего отца, в конце концов, а я была просто безумно влюбленной восемнадцатилетней девчонкой. И я, глупая, думала, что он чувствовал то же самое. Он показался на вечеринке в честь моего восемнадцатилетия с телескопом и предложением, показать мне звезды.

 Я имею в виду, кто, черт подери, не подумал бы, что это был какой–то великий романтический жест? Тогда, когда я стала совершеннолетней, то думала, пока следовала за ним на газон, чтомы можем, наконец–то, показать друг другу наши настоящие чувства.

 Какой же идиоткой я была. Он никогда не видел меня чем–то большим, нежели маленькой девочкой, и просто пытался быть милым. Может быть, он даже думал обо мне, как о суррогате своей дочери, так как у него не было детей. Я поморщилась и попыталась не вспоминать о том, как он смотрел на меня, когда я дотронулась своей рукой до выпуклости в его штанах. Я могла бы поклясться, что его член был твердым, но он отскочил от меня, словно я была больна. Развернулся и убежал прочь, все еще сжимая телескоп в своих руках, исчезая в ночи, не сказав ни слова, забирая с собой мои мечты о звездах, он оставил меня там стоять на холоде. В полном одиночестве.

 На следующий день, я подала документы в «Нью–Йоркский университет», и никогда не оглядывалась назад.

***

Потрескивал огонь, когда я перевернула страницу любовного романа, который нашла в ящике моей мамы. Она всегда припрятывала где–нибудь несколько штук, они были ее пагубным пристрастием. Я привезла свои собственные книги, но с Уайеттом на уме, мне хотелось чего–то более пикантного, чем те романы, которые я обычно любила читать... я жаждала освобождения.

 Но все что делала эта книга – это заставляла усиливаться боль между моими бедрами, и независимо от того, как сильно я старалась стереть его из моего разума, все, что я могла делать, это представлять себе, что Уайетт был героем романа. Его сильную челюсть, его накачанные мышцы, его темные и неистовые глаза. Моя грудь начала приподниматься, когда я представила себе, как тянусь к его ремню, и, на этот раз, он не отстраняется. Я хотела обернуть свою руку вокруг его твердого члена и поглаживать его, пока он не кончит на мою руку, пока его сперма не покроет мои пальцы.

Издавая стоны при этой мысли, я скользнула своей рукой под лифчик и начала медленно рисовать круги вокруг своих сосков, представляя, что это его язык прижимается к моей груди. Каждая мышца в моем теле плотно сжалась от возбуждения, дрожь пробежала по моей коже. Боже, я хотела почувствовать его рот на своей коже, сосущий, пробующий, скользящий совершенными кругами, пока бы я не кончила так сильно, что не смогла бы слышать свои мысли. Он бы погрузил свои пальцы в мою влажность. И, силы небесные, я была мокрой. Влага впиталась в мои трусики так сильно, что мне понадобится надеть чистую пару, как только я с этим покончу.

 Звук разбивающегося стекла потряс мои эротические мысли, и все мое тело похолодело в мгновение ока. Одним быстрым движением, я опустила рубашку обратно вниз по своей груди, и поставила ноги на пол. Звук донесся со второго этажа. Такой звук, который может раздаться лишь из–за разбитого окна. Меня одолел страх, и я схватила телефон с кофейного столика, быстро нажатья цифру два, и ждала, затаив дыхание, пока обходила длинную кушетку, чтобы спрятаться между ней и ближайшей стеной.