Каким образом он догадался, что Серёжкин папа — старший лейтенант-инженер? Ведь отец был в штатском. Выяснять Серёжке было некогда. Отец зарядил ружьё премиальной пулькой.
— Давай, Серёга.
Глаза не видели ничего, кроме пляшущего дула и полосатой жестянки с очертаниями тигра. Ружьё выстрелило, толкнуло в плечо. Тигр не пошевелился.
— Ничего, мальчик, — успокоил огорчённого Серёжку начальник тира. — Вырастешь и научишься стрелять, как твой папа. Хотя в тире, конечно же, дети ведут себя, как взрослые, а взрослые становятся детьми.
Мальчишка в соломенной кепке протиснулся к Серёжкиному отцу и солидно спросил:
— Скажите, пожалуйста, как вы брали: под обрез или с просветом?
— В центр, — ответил отец.
— Всё оружие центрального боя! — запоздало объявил начальник тира.
Серёжка раньше не знал этого. Потому, наверное, и промазал.
Он утешил себя, что впереди ещё много дней отпуска и можно запросто научиться стрелять, как папа.
Но больше не пришлось попасть в городской тир. Родители уехали отдыхать в военный санаторий.
Серёжка и с дедом не скучал. И друзья завелись по соседству. Женька и Витка. Братья, но с разными фамилиями. Фамилия Витки была Субботин. Родной Виткин отец, мичман Субботин, героически погиб уже после войны. Дед хорошо знал мичмана и рассказал Серёжке о его подвиге.
В солнечный майский день командир водолазного бота особого назначения мичман Субботин получил приказ немедленно отправиться в Бухту пиратов. Приезжий аквалангист случайно натолкнулся на затопленную немецкую баржу.
В барже лежали мины, бомбы, снаряды. Они давно проржавели в солёной морской воде, и никто не мог поручиться, что этот смертоносный груз спокойно догниёт до конца.
Бухта пиратов — залив между Ялос-Дагом и мысом Рыбачьим. На мысе когда-то стояло три барака, в которых жили рыбаки. После войны там вырос большой посёлок городского типа. Если бы начинка немецкой баржи взорвалась, могли пострадать тысячи людей.
Группа мичмана Субботина получила приказ обезвредить бухту: разминировать чудовищный фугас, поднять со дна каждый снаряд, каждую бомбу и мину, отвезти в открытое море и уничтожить их.
Тральщик ушёл подрывать последнюю партию ржавых боеприпасов, а мичман Субботин, облачившись в водолазный костюм, спустился к барже. Проверить, всё ли сделано как положено.
Минёры-подводники, как говорится, подмели трюм под метёлочку.
Выбравшись из трюма, Субботин обошёл баржу снаружи. Дно было твёрдым, каменистым, баржу не засосало, но обложило вокруг наносным грунтом. Субботин продвигался медленно, часто подсовывая под борт длинный щуп. Вдруг щуп упёрся в какую-то преграду. Субботин разгрёб спрессованный илистый песок и обнаружил металлическое тело в форме цилиндра. «Торпеда», — безошибочно определил мичман.
Во время оккупации в Бухте пиратов базировались немецкие подводные лодки. Перед отступлением гитлеровское командование, предполагая, что в бухту войдут военные советские суда, решило устроить кровавый сюрприз.
В центре бухты затопили баржу с двадцатью тоннами боеприпасов. В качестве детонатора уложили под днище торпеду. От неё протянули на берег кабель к электрической подрывной машинке.
Матросы-десантники дерзкой ночной атакой выбили фашистов, и те не успели довести коварный замысел до конца.
Мичман Субботин был искусным водолазом и опытным минёром, уже после войны обезвредил не одну сотню морских мин и других «штучек». Он знал, что фашисты всегда ставят дополнительные взрыватели, специально для разминирователей.
У торпеды под баржей наверняка есть коварный секрет. Раскрыть его не просто. Баржу не приподнять. Да и рискованно: между днищем и торпедой может стоять отжимной взрыватель. Освободишь его, он и ахнет. И тросом торпеду не потянешь.
«Придётся руками откапывать. От головы до хвоста», — пришёл к выводу мичман и просигналил «подъём».
Матросы отсоединили сферический шлем с иллюминаторами, помогли стянуть резиновый скафандр. Мичман выкурил папироску и велел подать акваланг.
Перед спуском под воду не очень-то хорошо курить, но никто ничего не сказал. Не потому, что мичман командовал на боте. Он собирался на поединок с самой смертью.
Записав в бортовой журнал о торпеде и своём решении разминировать её в одиночку, Субботин приказал отвести бот в море, дабы не рисковать жизнью своих подчинённых.
— Пошёл, — сказал мичман и спиной кинулся в воду.
Навсегда.
…Огромный султан воды взлетел над бирюзовой гладью, опал, тугими кольцами разошёлся по бухте, расшибся на мелкие брызги о береговые скалы.
Некуда было возложить ни венков, ни мичманской фуражки.
Бухта пиратов стала безопасной, но за ней укрепилась мрачная слава. Не заходили сюда прогулочные катера, не бросали якоря рыбацкие баркасы, туристы не ставили палаток в прибрежных скалах.
Место считалось таким же гибельным, как во времена морских разбойников, хотя с Бухтой пиратов связывалось теперь в народе светлое и благородное имя Виткиного отца, мичмана Субботина.
