Обыкновенное дело - [25]

…Более часа шел самый тщательный, но безрезультатный обыск. Были обследованы все столы, ящики, киши — карты лесничества не было. Майор устало опустился в кресло закурил. Не обманул ли Кипке? Не передал ли он карту Шнейдеру?..

Майор поднял глаза и встретился со взглядом Тельмана. Портрет, пожалуй, надо забрать. Было бы кощунством оставлять его здесь.

Ярута поднялся и снял со стены портрет. Он был под стеклом, с тыльной стороны заложен толстый лист картона. Майор отогнул гвозди и отбросил картон в сторону. На стол выпал сложенный вдвое лист бумаги. Ярута развернул этот лист и… невольный вздох облегчения вырвался у него Перед ним был план лесничества. Он быстро подошел к лампе и начал внимательно его рассматривать. И сразу же стало понятно. Понятно — кто и почему так интересовался этой картой.

В некоторых местах карты были проставлены карандашом еле заметные цифры. Сперва майор заметил цифру «6» и определил, что она стоит как раз на том месте, где была обнаружена бутылка с загадочной запиской. Потом в совершенно противоположной стороне плана он нашел цифру «13». Она стояла неподалеку от проселочной дороги между двух синих кругов, обозначавших болото. Ясно: это явочные места Майор обнаружил еще три цифры, но эти были уже в глухой части леса.

«13»… Но в записке было указано «13—17». Что означает «17»? Впрочем, теперь на этот вопрос ответит сам Вульф…

XII. ДОРО1А ВЬЕТСЯ ВДАЛЬ…

Войска Второго Белорусского фронта, форсировав Одер южнее Штеттина, прорвали оборону противника и стремительно продвигались вперед, выходя одним флангом к Ростоку, другим к Берлину. Шло к концу последнее сражение, одна из самых крупных битв второй мировой войны. Все рода войск Советской Армии все её службы, напрягая силы, шли к великой Победе. И, может быть, внешне меньше всех был заметен вклад в эту Победу службы, к которой принадлежал майор Ярута.

Диверсионно-шпионская группа Либиха—Шнейдера была ликвидирована еще до того, как войска фронта начали основную перегруппировку сил. С помощью засад, расставленных на установленных местах явок, были задержаны люди Либиха, а затем уже обнаружены и законспирированные радиостанции. Глубоко под землей были вырыты хорошо оборудованные, тщательно замаскированные бункеры. Над ними росли сосны, и можно было десятки раз проходить по этим местам, ничего не заподозрив. Антенны радиостанций были умело запрятаны между стволов деревьев, а концы их обвиты вокруг ветвей. Выходы из бункеров прикрывались массивными дубовыми, сверху задерненными крышками. Приток свежего воздуха в бункеры был налажен по принципу сквозняка. В две противоположные стороны, метров на пятьдесят от бункеров, были прорыты траншеи, по ним проложены гончарные трубы, а выход наружу замаскирован под лисьи норы… В бункерах хранились большие запасы продовольствия и воды. Радисты имели право выходить наружу только поздно ночью На явке они забирали оставленные Вульфом записки и передавали по радио нужные немецкому командованию сведения. Надо сказать, что Либих был очень осторожен и передавал Вульфу уже зашифрованные данные.

Выяснились и загадка четырех цифр «13—17». Расшифровал ее припертый к стенке уликами Вульф. Впрочем, загадки в буквальном смысле слова там и не было. Оказалось, еще в первый приезд майора Яруты лесник заподозрил, что это не случайное посещение, и решил увидеться с Либихом, чтобы предупредить его. Для этого он выбрал наиболее удобное для такого свидания место, обозначенное на карте под цифрой «13». Такую же карту имел у себя и Либих. Цифра «17» определяла время явки Так было заранее условлено

Но свидание не состоялось. Как уже было сказано, Либих не получил записки Вульфа. Он не явился на прежнюю явку, очевидно, по той причине, что вблизи расположился автобат

Группа Либиха была ликвидирована, но Либих—Шнейдер ушел, и майор Ярута не был удовлетворен достигнутым. Если враг уцелел, он непременно еще покажет свои звериные когти.

Майор как раз заканчивал последний допрос Вульфа, когда к нему вошел лейтенант Вощин. Вульф сидел на стуле, зажав руки между колен и, не глядя на майора, видимо, отвечал на поставленный вопрос:

— …Нет, я, действительно, был когда-то коммунистом и пять лет находился в Бухенвальде. Мне теперь незачем вас обманывать, да это и не имеет никакого значения.

— Но всё же давайте уточним, — сказал майор. — Вы коммунистом не были, вы только состояли в партии, так?

— Пусть будет так, если это не одно и то же.

— Не одно, конечно, не одно и то же. Продолжайте.

— Пять лет я пробыл в Бухенвальде, — повторил Вульф. — Но каждый хочет жить, а условия там были невыносимые. В тридцать восьмом готовился крупный побег из концлагеря и… — Вульф замолчал, заёрзал на стуле.

— И вы выдали товарищей? — подсказал майор.

— Я был очень слаб, нервы сдали…

— Значит, ценою жизни товарищей по несчастью вы добыли свободу, потом, став предателем, получили место лесника и вступили в гитлеровскую партию?

Вульф опустил глаза.

Ярута подписал протокол, дал переводчику прочесть. Лесник, разбрызгивая по бумаге чернила, подписал, и его увели.

Майор сложил в папку бумаги и посмотрел на лейтенанта Вощина. Тот стоял у окна и хмуро смотрел во двор. Теперь только Ярута заметил, как изменился за последние дни его помощник: похудел, на лбу пролегла первая глубокая морщина «Переживает гибель старшего сержанта». Майор проследил за его взглядом. Свежий бугорок возвышался между двух молоденьких сосен. Здесь, во дворе, со всеми почестями похоронили Максима Зименко.