Обыденный Дозор. Лучшая фантастика, 2015 - [12]

Ему никто не ответил.

– Бальзак, – наконец предположила медсестра Ксения.

– Не, – ответил Рустам, – мало букв.

– Ну, значит Бальмонт, – пожала плечами медсестра.

Рустам долго шевелил губами, а затем удовлетворенно кивнул и заскрипел карандашом. В палате снова воцарилась тишина.

– А кормить нас будут? – спросила Дженни.

– Конечно, – откликнулась Ксения. – Обед у нас в два. Еще три часа до обеда.

– А здесь какой-нибудь ларек есть, ну, печенье купить? – спросил я.

– Нельзя покидать палату, – покачала головой медсестра. – А что, кому-то хочется есть?

– Нет, просто спросил.

– А может, какие-то другие симптомы? – с надеждой спросила медсестра. – Необычные ощущения? Искажения пространства? Ну или эти, как их…

– Галлюции, – подсказал Рустам.

Медсестра обернулась к нему:

– Галлюцинации, Рустам! Галлюцинации! Не галлюции! Ну, ты даешь! Галлюции! – Она запрокинула голову, широко распахнула рот и оглушительно захохотала прямо в потолок. Она хохотала долго – минуту, наверно.

Я посмотрел на Дженни. Дженни сидела на кровати, обняв колени, и тоже смотрела на медсестру настороженно.

– Скажите, а зачем нам здесь охранник с автоматом? – вдруг спросила Дженни, когда медсестра наконец замолчала.

– Рустам? – удивилась медсестра. – А он к эксперименту не относится.

– Но вот же он сидит. – Дженни раздраженно показала пальцем на крайнюю койку в углу.

– Он живет здесь, – ответила медсестра спокойно.

– В палате? – с ударением переспросила Дженни.

Медсестра хотела что-то ответить, но тут в раскрытую дверь заглянул профессор. На голове его теперь была каска с прозрачным забралом, поднятым вверх, а в руках он держал какую-то непонятную штуку – не то дрель, не то мясорубку.

– Ну? – бодро спросил он, оглядывая нас с Дженни. – Все нормально?

Мы покивали.

– Никаких новых ощущений? Ничего необычного?

Я пожал плечами. Дженни промолчала.

– Что-то они у нас бледные какие-то оба, – озабоченно сказал профессор и повернулся к медсестре: – Ты им часика через два температуру померяй.

Медсестра кивнула.

– Вот и чудненько, – подытожил профессор. – Если что – я пока буду во дворе пилить.

И ушел. Вскоре со двора донесся пронзительный визг электропилы. Я вздрогнул.

– Вы тоже этот звук слышите? – спросил я.

– И я слышу! – подтвердила Дженни.

Медсестра Ксения лениво махнула рукой:

– Данила Ильич автобус свой пилит.

– Что?! – спросил я.

– Ну, вы видели у входа желтый автобус? Списанный, без колес?

Дженни удивилась:

– А он разве без колес? Я как-то не разглядывала.

– У Данилы Ильича сейчас ремонт в доме, – с уважением пояснила Ксения. – А у него пациент – директор автопарка. Вот он взял по случаю списанный автобус и выпиливает окна: лоджии ими стеклить будет. Уже вторую неделю пилит. Три окна разбил по неаккуратности и лобовое.

– Ясно… – пробормотал я.

– Если вам нужно, – доверительно продолжила Ксения, – вы у него потом спросите, может, у него лишние останутся.

– Окна? – испуганно спросила Дженни. – От автобуса?

Медсестра кивнула:

– Мне он тоже обещал одно выпилить. Я пока не знаю, куда его, может, на кухне повешу…

Мне на миг показалось, что у меня кружится голова. Я открыл рот и сделал несколько глубоких вдохов.

В этот момент во дворе послышался рассыпчатый стеклянный звон и глухая ругань. Пила смолкла. А вскоре на пороге палаты возник хмурый профессор, сжимая левую кисть носовым платком.

– Ксения! У нас есть зеленка?! – раздраженно рявкнул он, но вдруг увидел мои испуганные глаза и пояснил уже спокойным тоном: – Пустяки, царапина.

– Данила Ильич! – всплеснула руками Ксения. – Давайте ж я перевяжу!

Оба исчезли в коридоре.

Я посмотрел на Дженни, Дженни пожала плечами и покрутила пальцем у виска.

– Город на юге Москвы, – вдруг подал голос Рустам и с горечью прокомментировал: – Какие-то упоротые дебилы кроссворды сочиняют. Москва – она же сама и есть город!

– Может, пригород? – настороженно предположила Дженни. – Нутам, Зеленоград, Люберцы…

– Ага, при-го-род… – по слогам произнес Рустам и оживился: – Как раз восемь букв! – Он оглядел кроссворд и нахмурился: – Но тогда не Бальмонт… Если Бальмонт, то мягкий знак третий с конца. Чего вы там еще называли?

– Люберцы… – повторила Дженни.

– Подходит! И мягкий знак где надо, – обрадовался охранник. – Теперь, значит, дальше у нас получается: морское животное семейства китообразных. Первая буква «ы». Вторая «и»…

Мы с Дженни снова переглянулись.

– Люберцы без мягкого знака пишется, – сухо сообщила Дженни.

– Подольск! – неожиданно осенило меня. – Подольск! Он как раз на юге от Москвы!

Рустам внимательно посмотрел на нас и одобрительно покивал.

– Ну, молодцы! Не зря вас там учат… Подольск подходит. Значит, морское животное семейства китообразных, три буквы. Первая «к», вторая «и». Если Дали было правильно, то «и» вторая, да.

– Кит? – спросил я упавшим голосом.

– Щас… – сосредоточился Рустам. – О, подходит!

За окном снова застрекотала пила, вгрызаясь в металл. Дженни решительно вскочила, подошла к Рустаму и заглянула в кроссворд. А затем тихо вернулась и прошептала мне на ухо:

– Слушай, у него там и правда кит в кроссворде. Реально пропечатан! Это какая-то шиза.

– Надо звать медсестру! – кивнул я. – С нами что-то не так.