Обычный рейс (Полярные новеллы) - [2]

Забыв обо всем на свете, Ваня тщетно пытался наладить аппаратуру: что-то разбирал и собирал, перепаивая провода, вертел ручки…

Механик Добров ворчал:

— В Арктике каждый должен уметь при случае заменить другого. А у нас что? Только стряпать и можем по очереди.

— Это верно, — глядя прямо в глаза Доброву, сказала Галя. — Вы непременно должны научить меня водить машину, я вас буду учить геологии. А радиотехнике будем учиться вместе.

Добров покрутил усы и ничего не ответил.

— Так что, Галина Николаевна, — сказал он на следующий день, — рация накрылась. Надо нам поворачивать домой.

Галя нахмурилась.

— Мы еще не выполнили задание. Вы говорите, нас потеряют на базе? Последние дни рация работала с перебоями. На базе поймут, что она вышла из строя, а мы продолжаем выполнять задание. Так и будет.

Добров пожал плечами. Но решение начальника ему понравилось.

Чувствуя себя неравноправным членом группы, Ваня был в таком отчаянии от своего бессилия, что Галя стала обращаться с ним ласковее. Поручала ему собирать образцы пород в тех местах, где они останавливались.

Уже два месяца колесила геологическая группа по тундре, лишь изредка встречая оленьи стада и оленеводов, перекочевывавших ближе к морю, дальше от гнуса, летевшего из тайги.

Находки, сделанные группой в последние дни, требовали широкого фронта работ. Может быть, удастся начать работы еще до снега. Будь у нее радио, Галя вызвала бы усиленный отряд с нужным оборудованием; теперь приходилось самой спешить на базу.

Солнце низко висело над горизонтом. Длинная тень вездехода, забегая вперед, словно нащупывала дорогу.

Галя думала о маме, о Хибинах, о рыбачьем поселке, в котором родилась.

Говорят, когда на это место впервые пришли геологи, там не было ничего, кроме тундры и гор. А потом вырос замечательный город.

Геологи показались тогда Гале людьми, прокладывающими путь в «завтра». Она решила стать геологом. В войну пошла защищать родные места. Потом, уже геологом, пришла сюда, в северные пустыни, где тоже вырастут когда-нибудь города.

Было трудно… Хорошо, что выросла на Севере, хорошо, что мать воспитала в труде: это во многом помогло.

Кузов мерно раскачивался, наклоняясь на буграх. Галя то прижималась к дверце, то приваливалась к плечу Кузьмы Андреевича.

Он с заботой поглядывал на начальника. В уголках губ усталые складки. Что-то ей снится? Может быть, видит во сне асфальтовое шоссе, про которое недавно говорила Доброву, видит заводы и города, что вырастут здесь, подле их находок?

Как она обрадовалась, когда осмотрела последнюю вырытую ими яму!

Кузьма Андреевич спрыгнул тогда к ней вниз. Галя рассказывала ему, он слушал, не все понимая… Эх, непременно будет он учиться на геолога! Сорок лет не так уж много. А то что он механик, так это только на пользу будет. В Арктике люди непременно должны друг друга заменять. Вот Ваня, он еще зеленый, а помочь сейчас некому…

Галя привалилась плечом к Кузьме Андреевичу. Машина накренилась влево. Добров быстро вывернул руль, перехватывая баранку. Но кузов кренился все больше, машина остановилась, забуксовала. Галя проснулась.

— Замечтался! — в сердцах воскликнул Кузьма Андреевич.

Ваня забарабанил в стенку кабины.

Галя распахнула дверцу и легко выпрыгнула на траву. Под ногами захлюпало.

Левое переднее колесо по самую ось ушло в топь.

Галя забежала за кузов, столкнулась с Ваней. Он стоял над левой гусеницей, почти по колено в воде.

— Не газуй, не газуй! — кричал Ваня. — Еще глубже гусеница уходит…

С трудом вытаскивая сапоги, Галя обошла машину. Добров выглянул из кабины.

— Назад, полегоньку, — спокойно скомандовала Галя.

— Вы бы сели в кабину, Галина Николаевна, — предложил Ваня, — а то вода зальет еще в голенища…

Галя улыбнулась.

— Берите лопату, Ваня.

Трещал мотор, крутились колеса, летели комья липкой грязи.

Забрызганные, измазанные, Галя и Ваня тщетно старались помочь мотору. Машина ушла в топь по самый кузов.

— Вот ведь какое дело, — сокрушенно говорил Добров, осматривая увязшие гусеницы, — а ведь когда-нибудь будут здесь асфальтовые дороги, непременно будут…

— Не вовремя о мостовых вспомнили, Кузьма Андреевич, — вздохнул Ваня.

Галя нахмурилась:

— Неужели придется ждать, когда подмерзнет? Мы не можем терять времени.

— А вот и вовремя о мостовых вспомнил, — резонно возразил Ване Добров и обернулся к Гале: — Вскроем верхний слой с бугра. До мерзлоты и полуметра не будет. Начнем мостить мерзлыми «кирпичами»…

Ваня покраснел и полез в кузов за ломом и второй лопатой.

— Галина Николаевна! Мы сами… Зачем вы лопату берете? — протестовал он.

Галя работала упорно, наравне с мужчинами.

На северном склоне бугра сняли оттаявший слой земли, докопались до вечной мерзлоты и, с трудом вырубая куски грунта, стали переносить их в вырытую гусеницами колею.

Через три часа Добров снова сел за руль, включил мотор. Кузов затрясся, машина дрогнула. Завертелись колеса сначала в одну, потом в другую сторону. Полетели мерзлые комья. И вдруг что-то хряснуло, мотор завыл, как от боли. Колеса остановились.

Побледневший Добров выскочил из кабины. Лопатой прорыв себе ход, полез под кузов.

Галя и Ваня молча стояли, наблюдая за ним.