Обычные приключения «олимпийца» Михаила Енохина - [35]

— Сам ты... гиря,—рассердился Михаил.

— Чайник, — уточнил Борис.

— Он же удобный, большой, — неуверенно защищался Хихикало.

— А я разве говорю, что ты — маленький чайник?! — усмехнулся Борис. — Большой чайник.

— Шутишь, — наконец, понял иронию Хихикало и надулся. Видно было, что в школе совсем недавно провели ремонт. Во дворе стояли верстаки, трубогибочный стол и подмостья для штукатуров, заляпанные известкой.

— А там, внутри, все наверное, чисто после ремонта, — обрадовано намекнул Хихикало на то, что они не перетрудятся.

Михаил дернул ручку двери. Дверь была заперта.

— Я сейчас, — он пошел вдоль школы, приглядываясь к окнам.

— Интересно, когда ты после ремонта чистоту видел? — огорошил Хихикало Женька.

— Значит, вдвое трудней придется, — вздохнул Борис.

— Втрое, — мстительно заметил «чайник»-Хихикало.

— Придумал работенку, — угрожающе зашептал Борис на ухо Женьке. — Полегче не мог сочинить?

— Случайно с языка сорвалось, — сконфузился тот.

— Жаль, что не вместе с языком, — пожалел Борис.

— Кончайте ругаться. Давайте дело делать, я спать хочу, — заныли братья Мошкины.

Михаил, обогнувший школу, вновь появился около «бригады уборщиков»:

— Вот там форточка открыта.

...Хихикало, как ни странно, оказался прав. В школе после ремонта было чисто. Даже при свете Мишкиного фонаря, а не то что луны, заглядывающей в большие окна, было видно, что полы так и сверкают! Но Михаил сказал:

— Абсолютной чистоты не бывает. Даже в космосе полным-полно космической пыли. Вот, — он провел чистым носовым платком по новеньким керамическим плиткам в коридоре. Платок сразу посерел.

— Начали! — воскликнул Михаил.

Ребята наполнили ведра и чайник водой в рукомойниках и разбрелись по этажам. Михаилу достался пятый, Женьке — четвертый, Мошкиным — третий и второй, Молчуну — первый, а Борису и Хихикало — две лестницы.

Хорошо, что были закрыты на ключ учительская, библиотека, актовый и спортивный залы, химический, биологический, физический и лингофонный кабинеты. Иначе бы, как сказал потом Борис: «Мы принесли бы домой по скелету». — «Как так? — засомневался Хихикало. — Он у нас всего один в школе. А биологический кабинет закрыт!» «По своему. Каждый по своему скелету, чайник», — растолковал Борис.

Да, Михаил убедился, что полы мыть — не чай пить. Этаж казался бесконечным, хотя и было там всего-то четыре класса и коридор. К счастью, ни в одном из классов не стояли парты — пусто. Попробуй подвигать их для уборки взад и вперед и снова после уборки взад и вперед! Вероятно, старые парты вывезли, чтобы заменить новыми — современными, похожими на столики.

На весь этаж у Михаила ушло два с половиной часа — он нет-нет, да и посматривал на светящиеся уличные часы за окном.

Закончив работу, Михаил бросил тряпку в пустое ведро и, постанывая от изнеможения, сделал как бы «производственную гимнастику», сгибая и разгибая корпус, пока не почувствовал, что позвоночник вновь стал прямым.

Затем, посвечивая фонариком, пошел проведать остальных. Лестница, по которой он спускался, была на редкость чистая.

«Молодец Борис!» — сказал про себя Михаил.

Но лестница оказалась чистой лишь до четвертого этажа. Не слышно было ни позвякивания ведра, ни шороха, ни звука.

Бориса он обнаружил в одном из классов. Положив руку под голову, он сладко спал в уголке.

Михаил его разбудил, свирепо тряхнув за плечо. Вначале Борис бессмысленно хлопал глазами, не узнавая. А когда вспомнил, схватил ведро, тряпку и, ни слова не говоря, умчался к своей лестнице.

Женька спал в другом классе на том же четвертом этаже. Мошкины — вдвоем! — на третьем. Молчун — на первом. А Хихикало — на верхней площадке второй лестницы. Всех приходилось тормошить, и все беспрекословно, кроме Женьки, страшась гнева «капитана», стремительно продолжали прерванное дело. Один Женька по обычаю начал ныть:

— Я устал. Я давно не высыпаюсь, потому что ты по ночам храпишь. У тети Клавы спроси, ну, спроси!

Но Михаил был не такой дурак, чтобы бежать и спрашивать у тети Клавы: храпит ли он по ночам. Он молча взял Женькину тряпку и начал сам мыть класс.

— Шуток не понимает! — пробудился к действию Женька и выхватил у него тряпку. — У тебя своя есть!

Еще с час Михаил как дозорный ходил по лестницам и по этажам. Пытался помочь, но все его гнали, опасаясь: «Не хитрит ли? А потом вдруг скажет: ты не выдержал испытания, тебе помогали!»

Неразлучные близнецы Мошкины так и вымыли вдвоем свои два этажа.

— Третий лишний, — заявили и они Михаилу, когда он напрашивался им в помощь.

Всеобщий труд Михаил оценил на «четверку с плюсом». Самому нерадивому — Женьке он поставил «тройку». Ему-таки пришлось помогать, иначе бы он и до утра не успел.

Когда они под утро вылезли во двор школы и закрыли за собой форточку, Борис внезапно схватился за Женькино плечо.

— Я не меньше твоего устал, — запричитал тот, вырываясь.

— В плавании будет тяжелее, — привычно произнес Михаил.

— Не будет, — уверенно ответил Борис.

Они добрели до перекрестка, вяло пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны.

Мошкины уходили, по-братски поддерживая брат брата. Михаил заботливо вел Женьку. А Борис, Молчун и Хихикало ковыляли, повиснув от усталости друг на друге, один на другом и другой на других.