Обычная история - [24]

— Я… ну… я, я — Лорд, ты, что не понимаешь?

— Понимаю, и повторяю свой вопрос, что из этого следует?

Внимательный читатель вероятно уже заскучал, следя за бессмысленным разговором, в тайне надеясь понаблюдать все-таки за дуэлью в честь прекрасных глаз обложенной «одуванчиками» вампирши. Но авторы все же решили пояснить, почему Гарри Поттер так вцепился в свой титул и почему он ошибается. На самом деле Гарри всегда в тайне завидовал тому же Драко Малфою, считая, что принадлежать к аристократическому роду — это круто. Не то чтобы Драко Малфой хоть раз говорил о том, что он или его отец обладали титулами, но наличие мэнора, как бы это и предполагало. Поэтому осознав, наконец, что он является потомком ни какого-то там безызвестного Поттера, ставшего известным только по причине трагического семейного скандала, а самих Мерлина и Ровены Ровенкло, Гарри тут же стал думать о том, что стал «его светлостью». Но Гарри Поттер ошибался: Мерлин, не смотря на все свои заслуги, титулами не владел, по причине того, что титул предполагает некоторую оседлость, а Мерлин, как помнят внимательные читатели, не любил сидеть на одном месте. Что касается Ровены, то здесь история довольно мутная. Но, даже если предположить, что Ровена происходила из аристократической семьи, она к несчастью Ипата не была еврейкой, поэтому просто не могла передать свой титул сыну, и, в итоге, сын Мерлина ошибался, называя себя Лордом. Но Виктор Крам таких нюансов не знал, так как являлся иностранцем, и справедливо полагал, что даже если Гарри не врет, то быть ловцом национальной сборной по квиддичу гораздо более почетно, чем то, чем называл себя Гарри. И авторы полностью согласны с великим Виктором Крамом.

Устав доказывать неграмотному болгарину очевидные вещи, Гарри Поттер решил все-таки перейти непосредственно к дуэли.

— Защищайся, трус, — закричал Гарри Поттер и выхватил палочку.

— Нет, постой, а с чего ты решил, что я трус? — проводить дуэль с Гарри Поттером Виктор не хотел, но внезапно вспомнив, что его сопернику всегда удавалось переключить внимание профессора Снейпа на себя, он решил, что это просто грех не воспользоваться этим уникальным талантом Лорда Ровенкло.

— Ну, ты так вел вчера себя с моей возлюбленной Флер, — довольно неуверенно продолжил Гарри. — Как… как…

— Как давнишний знакомый, даже, можно сказать, давнишний друг? — решил подсказать Виктор. — И вообще, какое твое дело, как и о чем между собой разговаривают давнишние друзья? Или ты не можешь себе представить, что существует такая штука, как интернациональная дружба?

— Ну, я… она… Флер — моя возлюбленная!

— И что? Я как-то логику не прослеживаю. Люби ты хоть этого вашего профессора Снейпа, кому какое от этого дело? — на этих словах Гарри снова покраснел. — Тебе не кажется, что ты не вправе лезть в дела девушки, которую знаешь всего пару недель?

Гарри Поттеру так не казалось. Он всегда считал, что, если ему в чем-то повезло (например, его возлюбленная Флер ответила ему взаимностью), то он имеет полное право вмешиваться во все дела предмета своего обожания. Авторы затрудняются сказать, с чем это связано, но предполагают, что виной тому наследственность и юношеский максимализм.

Вместо ответа Гарри направил палочку на Виктора и непроизвольно, то есть абсолютно неожиданно для себя послал в соперника достаточно темное и малоприятное заклинание, выглядевшее как столб ярко-голубого пламени. Гарри недоуменно уставился сначала на палочку, а потом на стену, куда ударило заклинание, и где стоял Виктор Крам, причем даже не шелохнувшись. Оценив весь масштаб трагедии, в виде обугленной стены, ловец сборной Болгарии покачал головой и, повернувшись к своему оппоненту, произнес:

— А я смотрю у тебя не только с остротой зрения проблемы, так еще и косоглазие мешает спокойно жить. Тебе нужно обратиться к вашей медведьме, чтобы та подобрала тебе новые очки. А то ты же вроде тоже ловец. Только понять не могу, как ты снитчи то ловишь. Наверное, по дикой случайности и везению.

Чаша терпения Лорда Ровенкло начала переполняться и молодой человек, не смотря на свое лордство абсолютно не по лордски кинулся на издевающегося над ним противника, чтобы придушить того голыми руками. В этот самый момент произошли две вещи. Во-первых: сработало очередное из невыясненных наследий, перешедшее Гарри от кого-то из родителей. Заключалось оно в том, что обладателя этого дара даже при незначительной опасности выбрасывало в одну из анимагических форм (их у того же Мерлина было несколько, это, если читатели не в курсе). Причем форма выбиралась подсознательно. Выбиралась та, что была на данный момент наиболее выгодна магу.

Во-вторых: дверь на площадку Астрономической башни резко распахнулась, вероятно, от удара ноги, и на место предполагаемой дуэли вплыл, а по-другому это действо назвать было нельзя, профессор зельеварения школы Хогвартс Северус Снейп.

Окинув взглядом площадку и участников несостоявшейся дуэли, а также в течение нескольких секунд меланхолично полюбовавшись прекрасным восходом, Северус Снейп обратился к Виктору Краму.

— Виктор. А я вас искал, в надежде, что вы проявите благоразумие и все-таки заплатите мне то, что так бездарно проиграли накануне. Но, я совершенно не ожидал, что встречу вас здесь. Вы что от горя решили покончить собой? Не стоит, мировая общественность этого не переживет, а наши домовые эльфы замучаются убирать то, что от вас осталось с нашего замечательного газона, — профессор Снейп промолчал, представляя себе как именно будут мучиться домовики и тяжко вздохнул. Но одновременно с этим в его голове уже практически полностью сформировалась статья о том, как ловец сборной Болгарии не поделил деньги с домовыми эльфами школы, и те, сбросив его с Астрономической Башни в наглую прятали труп на подведомственной им территории, на чем и были пойманы. Отбросив эту мысль подальше, Снейп вновь вернулся к мыслям о бедных домовиках, получивших дополнительную работу по дезинфекции территории всей школы. Так как профессор Снейп не был лишен сентиментальности, и представший перед его глазами вид бедных замученных домовиков, заставил его пересмотреть свои планы, касаемые Виктора Крама. — Ладно, не нужно так отчаиваться, дорогой Виктор, я прощаю вам половину долга, но оставшуюся половину вы должны отдать мне до вечера этого дня. И зачем вы мучаете бедное животное? — профессор Снейп, любивший животных гораздо больше, чем своих студентов, подошел к Виктору и оторвал от него шипящего и пытающего добраться до глаз ловца болгарской национальной сборной маленького черного котенка.