Обязательность встреч - [8]

Валя напоила меня чаем и долго расспрашивала о житье-бытье на новом месте: она любила спрашивать одно и тоже по нескольку раз, словно задавая одни и те же вопросы, надеялась тайно услышать что-то новое, незнакомое в привычных ответах. Я пообещал - в который уж раз - показать свою новую квартиру, прекрасно зная, что в гости она едва ли соберется - не ее это занятие. Потом позвонила Лера, наша общая приятельница, и отвлекла хозяйку на добрых полчаса разговорами о своих проблемах. Так получилось, я сидел рядом с телефоном и поневоле вслушиваясь в их беседу, с неожиданностью, ставшей едва ли не привычной в последние дни, вспомнил об отце. Приглашение его Валентиной в отсутствие мужа было бы вызвано совсем иными посылами и содержала бы прямо противоположный смысл. Мне интересно все же, что бы он делал, окажись в моем обличье дома у Вали. Валентина при мне ведет себя весьма вольно, если будет уместно употребить это слово: она не переодевается к моему приходу, встречая, как есть, в коротком китайском халатике или домашнем плиссированном платье, не доходящим до колен; всякий раз, когда она садится на высокий вертящийся стул у плиты - так ей удобнее и готовить и разговаривать - мне частенько приходится видеть ее белоснежное белье. Впрочем, Валя не замечает этого, скорее я отмечаю эту случайную вольность про себя, как деталь привычного интерьера. Это как бы та условность, которая и сближает и разделяет нас, сводя наши отношения в определенное, раз навсегда обговоренное и установленное русло. И у меня никогда - как ни странно это звучит - не возникает желания что-то изменить... когда в очередной раз Валя поворачивается ко мне, и я успеваю заметить волнующую картину обнаженных сверх меры бедер.

Отец бы не понял меня. Будь он на моем месте, история закончилась бы или скандалом или союзом. В интимном плане Валю я не знаю совсем и не могу представить ее реакции на нескромное предложение. Я вообще не знаю женщин с этой стороны, потому, исходя из чужого опыта услышанных сплетен и прочитанных романов, могу предположить самое пикантное развитие ситуации. Впрочем, если бы нескромное предложение сделал я, боюсь, она не поняла бы меня... посмеялась, как над неудачной шуткой и перевела разговор на более привычную тему.

А так... я не знаю, есть ли у нее любовник/любовники, довольна ли она супружеством, и почему, несмотря на семилетнюю историю их брака, они до сих пор не обзавелись детьми. Эти темы Валя благонамеренно избегает обсуждать в моем присутствии, переводя разговора на что-то иное, менее щекотливое и более мне привычное, умышленно, дабы не потревожить мое незамутненное представление о любви и семье. А о том, что у меня не было и нет девушки, Вале прекрасно известно. Известно это и другим. И так же, как и она, мои приятели и приятельницы оберегают меня от общения на скользкие, фривольные, непривычные мне темы. Внутренне смеясь или по-своему жалея? - я не знаю.

Сегодня на Вале было черное белье, которое она демонстрировала с обыденной непосредственностью, стремительно повертываясь на стуле влево, вправо и плетя бесконечную беседу с невидимой мне собеседницей. Полы халатика распахнулись, Валя не сразу вспомнила об этом... и обо мне. И тогда только сомкнула колени.

Домой я вернулся около десяти, оставшись поужинать. Надо отдать должное Валиной кулинарии... или это я так привык к пакетикам и полуфабрикатам, что всякое домашнее блюдо кажется мне небесной стряпней.

Отец бы остался с ней до утра, это очевидно. Проснувшись поздним утром - спешить некуда, впереди целое воскресенье - они бы продолжили чудный вечер, симпатичным им обоим днем.

Эта мысль, раз возникнув, уже не давала мне покоя, и я жалел, что не ушел пораньше, до того, как она посетила меня. Тем более, будто в отместку за что-то прошлое или настоящее, мы ужинали при свечах. Я, кажется, показался ей смешным, когда предложил распить бутылочку шампанского, Валя рассмеялась, но не отказала мне. Позже мы смотрели какой-то занудный фильм на видео, после которого мое время подошло к концу.

Перед сном пришлось выпить таблетку феназепама. Без нее было трудно заснуть: воспоминание о вечере и еще постоянные мысли об отце, беспокоили меня, не желая выходить из головы. Наутро, как следствие, я проснулся поздно, с дурной головой и до двенадцати совершенно не знал, чем заняться.

А в двенадцать позвонил Вале и поблагодарил за вечер. Она была приятно удивлена: не то точностью моего звонка - она только-только встала, еще не умывалась даже, - не то моими словами благодарности. Уже прощаясь, я подумал, а не давала ли она, более от скуки, нежели по какой-то иной причине, мне повод; не ждала ли внезапного моего пробуждения?

Пообедав, я снова сел за дневник. И снова встретил замечание о желтых глазах Лидии, восприняв это как новый сигнал.

А отец, быть может, никак не воспринял. У Лидии были деньги: неизвестно сколько, неизвестно откуда, так что влюбленные не задумывались о завтрашнем дне. Эта синекура продолжалась месяца два - отцовы записи стали гораздо реже, видно, он и сам ощутил их однообразие. И теперь он, памятуя о том, что все семьи счастливы одинаково, свел свои заметки к механическому перечислению эротических причуд Лидии, на выдумки которых она была поистине неистощима.