Объясняя религию. Природа религиозного мышления - [86]
А значит, боимся мы на самом деле не зависти окружающих, а того, что нас могут принять за ловкача – человека, получающего выгоду без издержек. Это актуально, когда различия возникают между людьми, находящимися в ситуации прямого обмена, так что разница и в самом деле может быть следствием некоего мошенничества. Однако различия в социальном статусе и достатке толкуются в этом контексте как следствие сущности человека (проявляющегося в принадлежности к касте) и духовного предназначения. Они, в принципе, не воспринимаются как результат обмена и, возможно, именно поэтому не активируют системы социального взаимодействия; распознавание мошенничества, создающее представление о дурном глазе, оказывается нерелевантным.
И наконец, фактор социального обмена явно играет ключевую роль в представлениях о колдовстве. Колдунов неизменно описывают как личностей, которые пытаются получить выгоду без всяких затрат. Именно так фанг и многие другие отзываются о них: это те, кто берет, не отдавая; крадет чужое здоровье и везение и живет благополучно, только если тяжело другим. Кроме того, фанг сравнивают колдунов с определенной породой деревьев, которые поначалу растут скромно и неприметно, однако постепенно вытягивают все питательные вещества из окружающей почвы, «объедая» даже более крупные деревья.
Модель социального обмена объясняет, почему представления о колдовстве в Африке так сильно трансформировались в связи с меняющимися экономическими условиями. В традиционных верованиях колдуны были родственниками по крови или по браку, и, чтобы справиться с проблемой, требовалось распознать злоумышленника. В современных условиях колдуны остаются инкогнито, а ритуалы обеспечивают общую защиту от козней. Традиционная модель явно коренилась в общинном укладе и способе взаимообмена, когда люди сотрудничали в основном с родней и соседями и знали их лично. Современная версия обусловлена общим переходом к рыночной экономике и постоянным притоком людей в города, меняющим формат социального обмена. В обоих контекстах способ обмена диктует нам представления об архиобманщиках.
Аналогичным образом у французов, которых описывала Фавре-Саада, колдовские козни всегда воспринимались как посягательство на экономический потенциал семьи, попавшей под удар. Фавре-Саада отмечает, что главной мишенью оказывался муж и отец – глава семьи, человек, которому требуется «сила», чтобы вести дом и хозяйство, хотя зачастую непосредственными жертвами выступали его домочадцы, родственники, скот и земля. Это общая интерпретация, не вызывающая проблем, как и понятие о том, что «сила» – это нечто вкладываемое в экономический обмен. Неколдуны вкладывают силу в земледелие, скотоводство, продажу продукции. Колдунов же избыток силы толкает на нечестные поступки и на то, чтобы получать выгоду без затрат.
Сверхъестественные сущности как участники обмена
Эмоциональное напряжение, связанное с неудачами, вполне понятно – человек думает о возможной потере имущества, здоровья или даже жизни. Однако то, как именно он представляет себе эти ситуации, диктуется системами логического вывода, отвечающими за социальное взаимодействие. Злые духи толкают на нечестные сделки, разгневанные предки следят за честностью исполнения, сглаз – это гиперреакция на возможное ловкачество, а колдуны – сами ловкачи и мошенники.
Так зачем же приплетать богов и духов к объяснениям несчастий? Явно не только потому, что боги и духи наделены могуществом. Во-первых, иногда люди объясняют причины несчастья без всяких отсылок к особым сущностям – как в случае с дурным глазом. Во-вторых, даже вспоминая о сущностях, наделенных особой силой, человек не задумывается о том, как именно они действуют. Его просто не интересует процесс. А теперь рассмотрим этот вопрос немного под другим углом. У человека имеются системы логического вывода для социального взаимодействия, диктующие, например, его интуитивные представления об обмене и справедливости. Мы знаем, что эти системы работают постоянно. У социального вида, такого как homo sapiens, благополучие и неблагополучие часто зависит от других. Наше социальное окружение служит источником как защиты и благополучия, так и опасности.
Как следствие, когда значимый случай отражается в сознании, он интерпретируется так: «кто-то делает что-то». Рассматривается подобный сценарий, как правило, в отвлеченном режиме как домыслы, направленные на поиски логики происходящего. В результате повышается релевантность любых других возможно имеющихся у вас представлений о действующих силах. Если в этих представлениях присутствуют сверхъестественные сущности (колдуны, боги, духи) с особыми возможностями, это еще лучше, поскольку их удобно представлять в роли «кого-то», действующего лица в этих вымышленных сценариях.
Таким образом, представления о богах и духах и вправду помогают человеку объяснить несчастье. Вправду – но этого недостаточно, поскольку боги и духи были бы не актуальны, не воспринимай человек заранее несчастье неким образом, позволяющим включать в объяснение богов и духов. Если в вашем представлении несчастье предстает как результат нарушения социального взаимообмена, потенциальное присутствие субъекта, с которым вы взаимодействуете, там неизбежно. Но ведь боги и духи именно так и воспринимаются – как участвующие в социальном взаимодействии с людьми, и в частности в социальном обмене. Что еще важнее, они представлены как владеющие полнотой стратегической информации, актуальной для взаимоотношений между людьми. Поэтому они входят в число потенциальных кандидатур на роль источников несчастья – наряду с соседями, родственниками и завистливыми партнерами, только в большей степени. Боги и духи в этом контексте актуальны, однако отнюдь не неотъемлемы.
Ничто не мешает нам описывать и объяснять человеческие сообщества так же точно и столь же успешно, как и все прочее в мире, используя научный инструментарий. Так рассуждает эволюционный психолог Паскаль Буайе в этой новаторской книге. Сопоставляя последние достижения эволюционной биологии, психологии, генетики, экономики и других научных дисциплин, автор представляет новый взгляд на устройство человеческих обществ. Буайе убедительно доказывает, насколько значимую роль когнитивные процессы играют в том, как люди выстраивают иерархии, семейные и гендерные нормы, как возникают межгрупповые конфликты и этнические стереотипы. В фокусе его внимания находится принципиальный вопрос: как выработанные в ходе эволюции способности и предрасположенности человека объясняют то, как мы живем в обществе? И почему данные естественных наук критически важны для понимания исторических событий и социальных процессов?
Монография посвящена истории высших учебных заведений Русской Православной Церкви – Санкт-Петербургской, Московской, Киевской и Казанской духовных академий – в один из важных и сложных периодов их развития, во второй половине XIX в. В работе исследованы организационное устройство духовных академий, их отношения с высшей и епархиальной церковной властью; состав, положение и деятельность профессорско-преподавательских и студенческих корпораций; основные направления деятельности духовных академий. Особое внимание уделено анализу учебной и научной деятельности академий, проблем, возникающих в этой деятельности, и попыток их решения.
Предлагаемое издание посвящено богатой и драматичной истории Православных Церквей Юго-Востока Европы в годы Второй мировой войны. Этот период стал не только очень важным, но и наименее исследованным в истории, когда с одной стороны возникали новые неканоничные Православные Церкви (Хорватская, Венгерская), а с другой – некоторые традиционные (Сербская, Элладская) подвергались жестоким преследованиям. При этом ряд Поместных Церквей оказывали не только духовное, но и политическое влияние, существенным образом воздействуя на ситуацию в своих странах (Болгария, Греция и др.)
Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.