Объяснимое чудо - [23]

А булочник-книголюб вел себя тоже очень странно. Если раньше он входил в лавку, чтобы доставить свежие булочки, или наполнить оба льняных мешочка, или проверить, не пожирает ли какой мужчина его жену плотоядными взглядами, то теперь он появлялся всегда, когда я был в лавке, начинал с вопросительной мимики, но затем переходил к пантомиме, и, буквально присасываясь ко мне взглядом, помахивал мешочками зубного техника и автотехника, и под конец так натягивал кожу У глаз, что они сужались в две весьма многозначительные щелочки.

Понятно, мне не оставалось ничего другого, как с сожалением пожимать плечами, и понятно, что наш обмен жестами не остался ни для кого секретом, и, стало быть, для булочницы он тоже не остался секретом. Однажды она растерянно глянула на мужа, потом на меня, и я в ответ тоже с сожалением пожал плечами. Я хотел всего-навсего дать ей понять, что не отвечаю за мимику ее мужа. Но тот внезапно в глубокой задумчивости поглядел на свою жену, а потом на меня… ох, этого мне только не хватало.

Я крикнул, и в голосе моем слышалась благая весть:

— Как всегда, фрау Швинт, две обычные, две меня и еще, как всегда, две бледные и две поджаристые!

До булочника моя благая весть дошла, и он удалился в пекарню, а я вернулся домой весьма озабоченный, после чего, все еще озабоченный, отправился на работу. Да, явно настало время раздобывать эту китайскую книжонку, ведь булочник, как известно, был чокнутый. Кто знает, к каким пантомимам был он готов, дабы недвусмысленно напомнить мне о романе «Цинь, Пин, Мей» и его волнующих сценах.

Если был человек, имевший основание считать булочками те сморщенные хлебные комки, которые магазины предлагают под товарным наименованием «булочки», и избегать порога булочника Швинта, так это был я. Но я, и я это с ужасом понял, оказался полностью во власти булочек булочника Швинта. Я был одержим страстью, о которой, возможно, свет еще не слышал, я был одержим болезненной страстью к булочкам.

А болезненная страсть есть болезненная страсть. Будь то пьянство, обжорство или ревность, почти безнадежно от нее избавиться. Стало быть, ты и предаешься ей. Стало быть, ты должен расплачиваться. Стало быть, господин Швинт должен получить свою книжицу «Цинь, Пин, Мей». Стало быть, я должен отправиться к кузену.

Я сразу же спросил кузена, не продаст ли он мне этот китайский бестселлер, а он, ни минуты не раздумывая, ответил:

— Ни за какие деньги!

Это, однако, ничего не значило, ведь не зря он довольно долго продавал старые машины. «Ни за какие деньги!» значило «За очень большие деньги!» или «Хоть и не за деньги, нет, не за деньги, но я готов выслушать предложения».

Правда, я не мог ничего предложить ему. Бухгалтер и в этом смысле должность с весьма ограниченными возможностями, ибо такой товар, как деньги, у нас встречается только в виде знаков, а захоти кто получить их в подлинном виде, пришлось бы ему вступить в весьма разветвленные связи. Но тут уже начинается уголовщина.

Во время сделок в самый решительный миг принято скорее молчать, чем болтать, а раз я ничего другого и не мог, то замолчал после восклицания кузена и, дабы использовать текущее время, стал размышлять: булочник, к примеру, думал я, выдал бы мне без единого слова вторую половину того серого хлеба, первую половину которого получила бедняжка фрау Людериц, будь я для него просто бухгалтером. Ни словом не обменялся бы он о вечерних радостях с каким-то бухгалтером, не говоря уже о дельце, в котором были замешаны свежие булочки и хоть старая, однако вполне свежая история.

Я как раз обмозговывал вопрос, не являемся ли нынче мы, бухгалтеры, истинными пролетариями, когда мой кузен воскликнул вторично:

— Ни за какие деньги! Но, — продолжал он и придал своему лицу выражение, какое, думается мне, придают короли в сказках своим лицам, давая бедным странствующим подмастерьям немыслимые задания, — но, — повторил кузен, — если ты достанешь мне билет на бал в зоопарк, то китайский фолиант твой.

Да, он как-никак мой родственник, и я не вправе сказать, что прочел в его лице коварство, но билеты на бал в зоопарк — это черт знает что! Билеты на этот бал даже при фантастических обстоятельствах получить невозможно.

Мой кузен знал это и знал, что я это знаю. Судя по доходившим до нас вполне достоверным сведениям, участники сего гулянья были особы столь же сиятельные, какие в последний раз наблюдались на тонущем «Титанике». Торговцы антиквариатом, диспетчеры экспедиционных контор, вулканизаторы, модные парикмахеры, руководящие руководители, приемщики объявлений, владельцы лакировочных мастерских и гаражей, родственники родственников, продавцы транспортных средств и продавщицы магазинов моды — всех их весьма мало касались дела зоопарка, зато весьма близко касался бал, названный его именем.

Чудеса, думал я в шоке от экстравагантного требования кузена, чудеса, что булочника Швинта нет в числе избранных, хотя ему легче легкого было бы туда попасть, — известный мешочек на известном гвоздике на известной балке на известном дворе… Но, видимо, они не знали о существовании друг друга, человек с билетами на бал и Последний Истинный Булочник, и это хорошо, иначе что бы делал я, заключи они между собой сделку? Я бы остался вне игры, поскольку раздатчик столь желанных билетов наверняка умел раздобывать и китайские романы с гривуазным уклоном. Зачем тогда, с какой для себя выгодой стал бы булочник Швинт что-то вешать для меня на гвоздь?