Обвиняется в измене?.. - [6]

Что может произойти теперь, уже во время войны, после того, как он, генерал Ермаков, доложит наркому о поступивших из нейтральных стран данных? Кого обвинят в измене, на ком остановится холодный, пристальный взгляд спрятавшихся за стеклышками пенсне глаз? На ком из генералов, командующих армиями и фронтами?

Не исключено, что пока не установленная агентурная станция немцев, выходящая в эфир с позывными ФМГ, и есть ниточка, ведущая к изменнику, ниточка его связи с противником. Но тогда это означает, что предатель здесь, в Москве?!

Ермаков отхлебнул из кружки остывшего чая и расстегнул все пуговицы на кителе — стало жарко от таких мыслей. Что могут и должны сделать он и его товарищи, чтобы немедленно выявить врага и защитить от необоснованных подозрений честных военачальников, не дать им пасть жертвой излишней подозрительности и жестокости, не позволить запятнать их имена? Да разве только в именах дело? Нельзя дать поселиться в штабах атмосфере подозрительности и страха, всеобщего недоверия. Страшно воевать, не доверяя своим командирам, а позволить вновь вспыхнуть и подобно эпидемии чумы прокатиться по воюющей армии волне репрессий — смерти подобно.

Где же выход, в чем он? Проводить работу, не ставя о ней в известность руководство, уже нельзя, но нет смысла и давать повод наркому подозревать в измене всех и вся.

За окнами незаметно рассвело, серое морозное утро встало над городом, покрытым снегом второй военной зимы…

Пулю в спину Антон получил уже перейдя границу и оказавшись среди своих — немецкий снайпер целился в левую лопатку, чтобы попасть прямо в сердце, но то ли Волков удачно повернулся в момент выстрела, то ли неожиданно дрогнула у немца рука, однако пуля вошла в спину справа.

Пограничники на шинелях вынесли Антона к машине, доставили в госпиталь, где ему сделали операцию. Через пару дней, когда он пришел в себя, хирург подарил ему кусочек свинца, прилетевший с той стороны границы. Волков бережно спрятал маленькую тяжелую остроносую пулю и потом, вернувшись домой, хранил ее в коробочке вместе с орденами и медалями.

Правда, вернулся домой не скоро — рана долго и трудно заживала, мучили боли в спине, приходилось заново учиться сидеть, стоять, ходить.

Бессонными ночами в госпитале он думал о том, что же случилось с девушкой по имени Ксения, работавшей с ним в одной группе: она бесследно пропала, так и не придя на условное место встречи в последний день его пребывания в оккупированном немцами польском приграничном городке. Как ее зовут на самом деле, каково ее настоящее имя? Вряд ли ему когда-либо придется это узнать — для него она навсегда так и останется Ксенией. А второй разведчик, страховавший Антона, сумел уйти из сетей немецких облав и продолжал работу, начатую товарищами.

Все имеет свой конец и начало — раны стали заживать, Волков выходил гулять в парк, радовался первому снегу, красногрудым снегирям, перелетавшим с ветки на ветку, морозному солнцу…

Новый год он встречал в ‘Москве. Племянники, радостно визжа, висли на нем, и Антон, скрывая гримасу боли, весело кружил их по комнате. Тепло и уютно дома: тетя, хлопочущая на кухне, мама, сестра, ее муж. С боем курантов подняли бокалы, второй тост был за возвращение и за награду — новенький орден Красного Знамени, привинченный к гимнастерке Волкова.

Муж сестры Иван, работавший в Наркомате иностранных дел, рассказывал о недавно прибывшем в столицу новом шведском после — Сверкере Остреме, о дуайене дипкорпуса немецком после Шуленбурге и разговорах среди дипломатов.

— Без конца болтают о войне, — попыхивая папиросой, доверительно сообщил он Антону. — Некоторые дипломаты полагают, что мы боимся Гитлера и заискиваем перед ним, готовы во всем уступать, лишь бы он не нападал. А я считаю, что капиталисты уже основательно начали драться между собой и скоро просто перебьют друг друга!

— Дал бы то бог, — отделался шуткой Волков. — Я слышал, любимого Гитлером Вагнера ставят? Правда?

— Правда, — сердито отмахнулся Иван, — одних дипломатов это откровенно забавляет, а других раздражает.

— А тебя?

— Не знаю, — Иван примял в пепельнице окурок и пожал плечами — Я мелкая сошка: что скажут, то и делаю, но люди у нас в наркомате подавлены, неспокойны. Тебе я это могу сказать…

На службе Волков нашел генерала Ермакова мрачным и очень озабоченным. Поздравив Антона с возвращением, выздоровлением и полученной наградой, Алексей Емельянович приказал принять к производству дела и готовиться к новой спецкомандировке. Но помешала война.

В первые дни пал Вильнюс, затем Минск. Враг, не считаясь с потерями, рвался к Смоленску. Мнение Сталина, что немцы в начале военных действий бросят свои основные силы на юго-восток — к украинскому хлебу, углю и нефтяным районам, не оправдалось. Верным оказался расчет Генерального штаба РККА, заранее предупреждавшего об ударе в сердце России, на Москву. Начались воздушные налеты на столицу.

К октябрю сорок первого Москва опустела, формировались дивизии народного ополчения. Потом был разгром немцев на подступах к столице, катастрофа под Харьковом и жуткое поражение в Крыму, когда герой гражданской войны Василий Книга пытался в конном строю атаковать немецкие танки. Книгу вывезли раненым на самолете, а конница погибла. Враг прорвался к Волге, вышел на Кавказ, крупные неудачи постигли нас под Ленинградом.