Обвинение предъявлено - [10]

— Никак не могу найти подходящий ковер.

— Господи, да у меня в магазине ковров все продавцы знакомые. Почти родня.

Чудакова тут же выложила 85 рублей и горячо поблагодарила Бархатову:

— Вот спасибо тебе. Купи, пожалуйста.

На Выставке достижений народного хозяйства у трех работниц — Антоновой, Сухаревой и Шиловой — она с такой же благодарностью приняла 63 рубля.

— Возьми, будь добра, — сказали эти работницы, — только кофточки нам достань.

Таким же путем Бархатова организовала себе дополнительную «зарплату» в городском радиоклубе, среди сослуживцев в телестудии, у знакомых и малознакомых граждан:

— Я могу все достать. Давайте деньги.

Время шло, а доверчивые граждане не получали ни обещанных дефицитных ковров, ни импортных кофт, ни своих кровных денег. При встречах с «клиентами» Мария Михайловна с ходу сочиняла очередную байку:

— В магазине ревизия. Надо подождать...

— Знакомый продавец уехал в командировку. Вот уж когда вернется...

— Кофты были, но мне они не понравились. Скоро подвезут еще партию...

И так далее, без конца, «Клиенты» со временем стали догадываться, что их, попросту говоря, обманывали, и они начали более активно атаковать Марию Михайловну, жаловались в местком по месту ее работы, грозили пойти в милицию. Бархатова понимала, что в милицию этим гражданам тоже не очень-то ловко обращаться. Их же там наверняка спросят: а расписки у вас есть? Нет. А почему вы решили приобретать нужные вещи не в магазине, а с помощью мало знакомой вам женщины, не имеющей к торговле никакого отношения? Что на это ответишь?

Очевидно, понимали щекотливость своего положения и «клиенты». Тем не менее они продолжали все более настойчиво осаждать обманщицу. Они приходили к ней на работу, звонили домой, поджидали ее на улице.

И вот тогда-то Бархатова обратилась в психиатрическую больницу имени Кащенко.

— Доктор, — взволнованно сказала Мария Михайловна, — вы знаете, у меня такое состояние... такое впечатление, что меня повсюду преследуют... они...

— Кто это «они»?

— Ну, эти, злые, неблагодарные люди... за каждым углом.

И Мария Михайловна осмотрела все углы кабинета психиатра, заглянула даже под стол и под кушетку, чтобы убедиться, что они, эти злые люди, не проникли и сюда.

— Успокойтесь, — сказал доктор. — Сюда никто не придет.

Однако это было только на первых порах. Кредиторы, узнав новый адрес Марии Михайловны, пришли в больницу:

— Отдай наши деньги.

Мария Михайловна бегала от них, пряталась в больничных коридорах, искала защиты у врача:

— Вот видите, они опять пришли. Доктор, помогите, оставьте меня здесь.

Но врач, уже поставивший свой диагноз: «симуляция на почве спекуляции», выписал мнимобольную:

— Вы здоровы. Поезжайте домой и постарайтесь сами урегулировать отношения с этими людьми. Здесь медицина бессильна.

После этого Мария Михайловна решила уйти на время в «подполье». Она уволилась из телестудии и устроилась работать надомницей-ткачихой на фабрику «Промтрикотаж». И целыми днями сидела дома, опасаясь нежелательных встреч.

Однако работать честно, как работают другие ткачихи этой фабрики, Бархатовой не хотелось. За год надомница заработала... 26 рублей 78 копеек. Не хотела трудиться и ее совершеннолетняя дочь. Мария Михайловна принимала подачки от соседей, о чем было рассказано выше, и... готовилась осуществить новый, более грандиозный план.

Опыт, приобретенный Бархатовой в мелких операциях с «доставанием» дефицитных товаров, натолкнул ее на другую идею. Она поняла, что действовала слишком примитивно, работала явно не с той клиентурой. К этому времени и ее кредиторы, поняв всю тщетность попыток вернуть свои деньги, оставили мелкую мошенницу в покое.

Выйдя из своего добровольного уединения, Мария Михайловна стала искать новых знакомств. Она появлялась то в хозяйственном отделе киностудии, то в секретариате групкома литераторов, то за кулисами театра, прислушивалась к разговорам, нащупывала почву для приложения своих способностей.

Спрос рождает предложение, говорят деловые люди. Среди новых знакомых Марии Михайловны остро чувствовался спрос на дачные участки и на соответствующие постройки на этих участках.

— Я попробую узнать, — скромно сказала Мария Михайловна, — есть у меня знакомые, которые к этому имеют отношение.

Этого оказалось уже достаточно. Одна как бы невзначай оброненная фраза положила начало всему делу. Клавдия Семеновна сказала об этом жене Николая Константиновича, а Нина Георгиевна при удобном случае доложила самому Виктору Евстигнеевичу.

Всякое дачное строительство в Подмосковье, в зоне пятидесяти километров, вообще запрещено, а далее — крайне ограничено. Это продиктовано интересами сохранения государственных земельных и лесных угодий, колхозных пашен и мест организованного отдыха горожан. Совершенно закономерно, что при организации нового дачно-строительного кооператива к вопросу о его целесообразности, об отводе земельного участка и т. д. подходят очень и очень строго, многие авторитетные инстанции обсуждают его со всех сторон.

И Николай Константинович, и Виктор Евстигнеевич — люди чрезвычайно занятые. У них нет времени сколачивать кооперативы и ходить по инстанциям. А тут, как им докладывают, есть надежный человек — Мария Михайловна Бархатова, — который добровольно берет на себя всю эту неблагодарную работу. Нужно только внести вступительный и паевой взносы. А всего — пятьсот двадцать рублей.