Обвал - [8]

- Мехди я.

- А что ты делаешь здесь?

- Муталим, учусь.

- А почему ты спишь здесь, а не дома?

- Мечеть мой дом, другого у меня нет.

Эти двое переговорили между собой по-русски.

- Вставай, иди во двор. Там все узнаешь.

Мехди накинул на себя старое пальто и пошел к выходу. Солдаты обшаривали все углы мечети, заворачивали ковры, швыряли и опрокидывали полки со священной литературой на пол.

В этой сутолоке он еле нашел в прихожей свои боржи, * его вытолкали за дверь.

Во двор мечети потоком входили мужчины села - их просто сгоняли. Забор по периметру освещался фарами машин. На углах пулеметы. По-над забором автоматчики.

- Что это происходит? - спросил он у первого попавшего ему навстречу.

- А происходит мальчик, День Киямата! * - хриплым голосом ответил тот. - Вот что происходит.

Они, чужаки, действовали четко.

Рассвело, а все взрослое мужское население уже было во дворе мечети, внутри забора, окруженное со всех сторон автоматическами. А потом торжествующие чужаки объявили свою волю аборигенам: вы покинете эту землю навсегда, будете жить в других краях, вам неведомых доселе, так мы решили.

Старик Цоки, услыхав такую страшную весть, выхватил кинжал и с криком «Я Аллах!» бросился на группу их начальников. Автоматная очередь сразила старика, он, бездыханный, рухнул к ногам убийц.

Они действовали четко.

Мужчины из одной семьи вызывались по списку. Их выводили со двора мечети, сажали на машину, подвозили к дому, пятнадцать минут на сборы - и на станцию. А там - в товарные вагоны, набивали битком «для экономии транспортных средств».

Двор мечети так же быстро стал опустошаться, как на рассвете заполнялся.

Они действовали четко. У них большой опыт творить зло от предков. Все было предусмотрено до мелочей.

После обеда их осталось несколько человек.

У самой стены мечети на разостланной бурке покоилось тело Цоки. Неподалеку от него лежала старушка Чабиха. Ее утром привезли солдаты вместе с постелью, но во внутрь мечети занести не позволили, положили тут. Был тут престарелый одинокий Бачи. Старушка куталась в одеяло, силясь согреться.

- Что-то долго не едет их врачебная машина. Бача, тебя тоже, наверное, повезут на ней - так как ты очень старый.

- Уж лучше бы нас, Чабиха, оставили дома. Что им нужно от нас, стариков?

- Просто всех увозят, чтоб духу нашего тут не было.

Неумолчно напевал свой зикр блаженный Иби.

Время от времени он приходил в экстаз, вскакивал с цоколя мечети и кружился в священном танце. Два аварца-пастуха требовали выпустить их, заявляя, что они не ингуши, но не имели с собой никаких бумаг.

Мехди сидел на карточках и смотрел на все это отрешенными глазами.

Он сегодня не сотворил утренний намаз - первый раз в жизни, ему не позволили отмолиться и в обед. Его книги лежат там, в мечети, разбросанные по полу. Солдаты их попирали ногами. Такое возможно? Или он видит кошмарный сон?

Они сидели дотемна, а их сторожил один солдатик с винтовкой. Ни на шаг никого не отпускал, чуть что - клацал затвором:

- А ну садись! Застрелю!

С села неслись плачь женщин и детей, рев скота, лай собак, рев моторов и одиночные выстрелы.

Шел снег. Солдаты, чтоб согреться жгли плетни, которыми хозяева так старательно городили свои участки. Страшный был день!

Мехди думал, сидя на цоколе мечети, думал о своей жизни…

Мехди был сирота. Мать, в тяжелых муках родив сына, глубоко и облегченно вздохнула, закрыла глаза и тихо отошла в мир иной.

Отца не стало, когда мальчику было всего-то четыре года. Он остался на попечении тетки, старшей сестры отца, вечно больной и по этой причине незамужней.

Каждое утро мимо двора Мехди шли мальчики с истрепанными жуджами

*

за пазухами и тремя поленьями под мышками.

Мехди стоял у калитки. Он на лицо знал каждого, хотя имен их не мог назвать.

- Ва-а, мальчики! Вы куда идете?

- Учиться.

- А зачем вам дрова?

- Топить, чтоб в худжре * было тепло.

- А чему вы учитесь?

- Корану.

- Возьмите меня с собой.

- Пусть старшие твои поговорят с муллой. Скажи отцу.

- У меня нет отца.

- Матери скажи.

- Матери тоже нет.

- А кто есть?

- Дяци *, но она большая. Она не пойдет.

Это продолжалось два года подряд.

Однажды один добродушный большой мальчик снял его с плетня, посадил себе на плечи и понес с собой. Под ногами была непролазная грязь.

- Мулла, это тот мальчик, о котором мы тебе рассказывали.

Мулла поманил его пальцем.

- Поди-ка сюда, маленький муталим. Как тебя звать?

Мехди робко подошел и назвал себя.

- Ты хочешь учиться, Мехди?

- Хочу.

- Ты будешь меня слушаться?

- Буду.

- Ты любишь играть с мальчиками?

- Нет. Я никогда не играю.

- А что ты всегда делаешь?

- Думаю.

- Думаешь?

- Да.

- Про что?

- Про все.

Мулла подпер холодную стенку овчиной, внимательно стал рассматривать худенького мальчика.

- Вот сегодня ты про что думал?

- Я сел на плетень и смотрел на небо. Тучи идут и идут. Спешат. Одни похожи на коней, другие на барашек. Идут и идут, задние подгоняют передних. Наверное, у них такое дело, что надо спешить. Я думал: где они остановятся.

- Это Божьи дела, Мехди.

- Да. Тетя так и сказала.

Старый мулла взял клочок бумаги и написал четыре буквы: алиф, бб, тб, сб.

- Если за день выучишь эти буквы, будешь у меня учиться. Найдем для тебя джуджу. А три полена будешь носить?