Обуреваемый страстями - [25]

— Я их не переменила.

Я взглянул ей прямо в глаза:

— Вы написали ему письмо, потом установили, что он уехал из Сан-Франциско, и приехали за ним сюда. Однако по приезде сюда вы не стали обращаться в суд. Что заставило вас изменить свои намерения?

— Я ведь женщина. Разве есть такой закон, по которому женщинам запрещается менять свои намерения?

— Говард начал писать вам письмо, но так не дописал его, — сказал я. — Видимо, потому, что вы успели приехать сюда раньше, чем он — его отправить. И в письме он упоминает, что собирается совершить выгодную сделку, которой и дожидался все это время. Может, он рассказал вам что-нибудь об этом деле? И потому вы не обратились в суд?

— Ничего он мне не рассказывал ни о каком деле! Единственное великое дело, которое он в своей жизни совершил, — это женитьба на Пенелопе Калтерн, да и тут его вскоре оставили с носом! Он даже и умереть не сумел пристойно: дал убить себя!

Я посмотрел на Полника, который ответил мне взглядом, полным уныния.

— Думаю, что вы лжете, мисс Дэвис, — сказал я.

— Если вы собираетесь оскорблять меня, то убирайтесь отсюда! — крикнула она. — Я знаю свои гражданские права!

— Вам неизвестна причина, по которой могли убить вашего мужа?

— Наверняка это как-то связано с девицами Калтерн, — язвительно откомментировала она, — можете не сомневаться.

— Почему?

— Они всегда были негодяйками! У них слишком много денег и никакой морали. С тех пор как умер их отец, они покупают все, что им заблагорассудится, включая и Говарда, который потребовался Пенелопе.

— Разве сам Говард не стремился к этому?

— Ему и так неплохо жилось, — сказала она твердо. — Он ведь был теннисистом, который не слишком преуспевал, но, если бы не она, все было бы не так плохо. Мы с ним вполне прилично жили. Может быть, мы никогда не смогли бы поселиться в шикарном доме или иметь машину самой последней модели, но мы вполне сводили концы с концами. Это она его погубила!

— Каким образом?

— Своими деньгами. Он привык носить трехсотдолларовый костюм и жить в номере по пятьдесят долларов в сутки. И в конце концов превратился в ее комнатную собачку: стоило ей щелкнуть пальцами, как он готов был подпрыгнуть. И когда Говард ей надоел, она оставила его, не выплатив ни одного цента. А он уже не смог с этим примириться, он ведь слишком обленился, чтобы вернуться к теннису, к тому же он стал старше. Во всяком случае, так или иначе, это она убила его!

— Вы все время это утверждаете, — разозлился я. — А у вас есть какие-нибудь доказательства?

— Можете не беспокоиться, лейтенант! — взвилась она. — У меня есть кое-что в руках, и я смогу неплохо позаботиться об этой семейке Калтерн. Я еще не начинала, но, уж когда я разделаюсь с этой рыжей ведьмой, ей небо с овчинку покажется, будьте уверены! — Тельма Дэвис улыбнулась с полным удовлетворением. — Я уж позабочусь об этом!

— Если вы утаиваете какие-то сведения, это уголовное преступление, мисс Дэвис, — предупредил я. — Ваш долг — сообщать все, что вам известно и может иметь отношение к убийству вашего мужа.

— Бросьте, лейтенант, — прервала меня мисс Дэвис. — Такими штучками можно было пугать лет двадцать тому назад. А сейчас каждый день по телевизору передают постановки, где любой актер говорит эту самую фразу по шесть раз на день. Чепуха все это! Вы меня не испугаете, и вам это отлично известно.

— Вы долго собираетесь пробыть в Пайн-Сити, мисс Дэвис? — спросил я.

— Это мое дело!

— Если вам действительно что-то известно, я бы на вашем месте не стал здесь задерживаться, — мягко сказал я.

— Что вы хотите этим сказать?

— Если вам известно то, что знал Говард, вы можете оказаться в опасности, — пожал я плечами. — Ведь с ним это произошло.

— Я ничего не боюсь, — отрезала она. — Я не такая дура!

— А какая же? — с интересом спросил Полник.

Она злобно посмотрела на него, потом на меня.

— Для чего вы держите его при себе? — спросила она. — Чтобы он вам ботинки чистил?

Я кивнул Полнику, и мы двинулись к двери.

— Спасибо, мисс Дэвис, — на прощанье сказал я ей. — Сам не знаю за что. Во всяком случае, спасибо.

— Вы меня уже на двадцать минут задержали, — прошипела она. — Вам что, больше делать нечего?!

— Леди, — сказал проникновенно Полник, — вот если бы у меня в руках сейчас был камень, я бы точно знал, что мне с ним делать! Будьте здоровы!

Дверь номера на девятом этаже, в которую я постучал, открылась почти в тот же миг. Но на пороге стояла не Пенни Калтерн. На меня холодно воззрился Джонатан Блэйк.

— Что вам угодно, лейтенант? — спросил он.

— Поговорить с Пенни, — сказал я и прошел мимо него в гостиную.

Пенни сидела на кушетке, на ней было темное платье в японском стиле с высоким воротом. Она выглядела в нем такой хрупкой, что казалось: дотронься — и она рассыплется. Глаза покраснели и ввалились, но были подведены даже больше обычного. Своим внешним видом она олицетворяла невинную слабость Джонатана Блэйка.

Тяжелая рука Блэйка опустилась на мое плечо, и, круто развернув, он уставился на меня усталым, холодным взглядом.

— Послушайте, Уилер! — Его ледяной тон не предвещал ничего хорошего. — Я требую, чтобы вы объяснили свое поведение прошлым вечером.