Обстоятельства смерти господина N - [25]

В ожидании разговора с Олдмонтом Хоукс совершенно протрезвел, и пьяная компания Тони и Джема его не устраивала. Он боялся, что они учинят какую-нибудь безобразную сцену в присутствии человека, которому предстоит увидеть фотографии автомобильной катастрофы и того, что еще недавно было его женой. Но Тони и Джем не желали уходить.

Они стояли на ступеньках отеля “Амбасадор”. Хоукс вглядывался в каждый подъезжающий к отелю автомобиль и нервничал.

Олдмонт включил заднюю передачу, чтобы развернуться и подъехать к гостинице с другой стороны. Он собирался дать посыльному пятьдесят батов и попросить подозвать Хоукса будто бы к телефону, установленному у стойки администратора. Тогда Хоукс остался бы с ним один на один.

Внезапно Олдмонту в глаза брызнул яркий сноп света. Из темноты вынырнула какая-то машина и преградила ему дорогу. Хлопнула дверца. Олдмонт увидел высокого человека, который стал осторожно обходить его автомобиль. Правая рука неизвестного скользнула в карман.

Больше Олдмонт не колебался, он дал полный газ и одновременно выключил габаритные огни, надеясь укрыться в спасительном мраке бангкокских переулков. В зеркальце заднего обзора он увидел оранжевую вспышку, но звука выстрела не услышал: стреляли из пистолета с глушителем.

На повороте к гостинице Дуайт Хенкинс чуть не перевернулся. Он бросил машину с ключами в замке зажигания и поднялся по ступенькам вверх.

— Привет, Дуайт, — радостно приветствовал его Тони.

Тяжело дыша, Хенкинс остановился, с раздражением разглядывая пьяные физиономии Тони и Джема, стоявших рядом с Филом Хоуксом. “Когда они успели познакомиться?” — удивился Хенкинс. Но выяснять это ему было некогда. Он ринулся в гостиницу. Олдмонт ушел буквально из рук. Хенкинс слишком поторопился, сам виноват. Но он все же успел запомнить номер “форда”, принадлежащего Олдмонту. Хенкинс торопился позвонить О’Брайену: с помощью бангкокской полиции можно выследить Олдмонта.

В дверь Тираюта постучали. Сняв пистолет с предохранителя, один из его охранников отпер многочисленные замки. Вошел маленький человечек, приторно улыбаясь и поблескивая хитрыми глазками. Роста в нем было не больше ста пятидесяти сантиметров. Здесь его хорошо знали. Телохранитель спрятал пистолет и лениво позвал Тираюта. Увидев Тираюта, пришедший замер в приветствии. Тирают, пропустив гостя вперед, на мгновение прикрыл дверь и быстро шепнул телохранителю:

— Где-то во дворе ошивается Прасет. Приведи его сюда.

Тирают поспешил за гостем. Они прошли в дальнюю комнату.

— Что привез? — спросил Тирают.

— Груз с последнего каравана Лао Су. Полиции досталось только его тело и самая малость порошка.

Тирают вытащил из сейфа, стоявшего прямо на полу, толстую пачку денег.

— Половина долларами, половина батами, — объяснил он.

Маленький человечек, не пересчитывая деньги, хладнокровно сунул их в карман потрепанных штанов.

— Груз оставьте у меня, — продолжал Тирают, — потом перевезем дальше.

Тирают был осторожен. Только он один будет знать, кому теперь идет груз. Это гарантия от выстрела в спину, если его партнеры по героиновому бизнесу решат, что смогут обойтись без посредников.

Человек, доставивший груз, вышел. Тирают с неудовольствием посмотрел на грязные следы на полу. Он не уважал мео — несмотря на большие деньги, зарабатываемые на опиумном маке, они так и не стали приличными людьми. В прихожей его дожидался Прасет. Тирают помахал у него перед носом пластиковым мешочком с героином и увидел, как у парня загорелись глаза и затряслись руки.

— Видел человека, который только что был, у меня? — спросил Тирают.

Прасет кивнул.

— Уберешь его, — сказал Тирают, глядя прямо в глаза Прасета, — прощу.

И в его руках опять появился мешочек с белым порошком. Прасет протянул руку, и телохранитель Тираюта дал ему нож с длинным и острым лезвием.

…В свое время, когда Тирают работал на американцев, он побывал в труднодоступных деревнях на севере Таиланда, где обитали горные племена. Они вырубают и сжигают леса, освобождая участки земли для посевов риса и кукурузы, разводят домашний скот, птицу. Когда земля истощается, племя снимается с места и уходит дальше в лес, который неумолимо выжигается. В каждой деревне есть вождь и шаман: племена верят в духов. Мео предпочитают жить на высоте тысяча — тысяча пятьсот метров над уровнем моря, в долинах, окруженных горами. Крыши домов спускаются до земли для защиты от ветра. Внутри дома, у восточной его стены, воздвигается алтарь; по поверьям мео, следует поклоняться пяти духам, охраняющим жилище. Единственное, что нравилось Тираюту в деревнях мео, — это полигамия. Мео предпочитают иметь несколько жен — с экономической точки зрения, дабы они рожали много детей. Самой выгодной женой считается вдова с детьми — в семье сразу прибавлялось рабочих рук. Тем более, что и работают в основном женщины. Мужчины большей частью заняты курением опиума. От этого занятия они отвлекаются два раза в год после сбора урожая, чтобы продать скупщику опиум-сырец. Получив двести долларов за килограмм сырца, который принесет торговцам наркотиками миллионы долларов, они, довольные сделкой, погружаются в спячку. Попытки убедить племена заменить мак клубникой или кофе наталкивались на упорное сопротивление. Владельцу кофейной плантации надо ждать минимум три года, прежде чем он начнет получать прибыль, а человек одного из “опиумных королей” объезжает на муле деревни “золотого треугольника” и без разговоров выкладывает две сотни за килограмм сырца.