Обстоятельства гибели - [129]

Я объяснила Люси, что, не будь на ее стороне элемента внезапности и защитного жилета, ей вряд ли повезло бы так, как мне. После моих убеждений племянница перестала повторять, как ей жаль, что ей не пришлось разобраться с Донной, — будто я сама не сумела с ней разобраться, пусть даже и благодаря везению. Про себя же я думаю, что справилась с этим приключением вполне достойно, и надеюсь, что не хуже справлюсь с другим, более важным делом.

— Она сказала, что были угрозы и отвратительные комментарии, — рассказывает мне по телефону миссис Пьеста, дело дочери которой мы обсуждаем. — Ее обзывали буром. Кричали, чтобы буры убрались домой. Вы, наверное, знаете, так называют всех белых, живущих в Южной Африке. Я постоянно говорила тому человеку из Пентагона, что мне не важно, считают они Нуни и Джоанн белыми, американками или бурами. Но они конечно же не были бурами. Мне все равно. Я просто не хотела верить тому, о чем он рассказывал.

— Вы помните, кем был этот человек из Пентагона? — спрашиваю я.

— Адвокатом.

— А не военным, полковником? — с надеждой спрашиваю я.

— Какой-то молодой адвокат из аппарата Министерства обороны. Я не помню его имени.

Значит, не Бриггс.

— Он так быстро говорил, — возмущенно добавляет миссис Пьеста. — Помню, он мне не понравился. Да мне не понравился бы любой, кто рассказывал бы то же, что и он.

— Могу утешить вас только одним, — повторяю я, — Нуни и Джоан не мучились так, как в этом пытаются всех убедить. Не могу сказать с абсолютной точностью, что они не чувствовали, как их душат, но вполне возможно, что и ничего не ощущали, потому что им в питье добавили наркотик.

— Но ведь было расследование, — произносит миссис Пьеста, в голосе которой я слышу массачусетский акцент, она не может произносить звук «р». Я совершенно забыла, что она родом из Андовера. После убийства Нуни миссис Пьеста, как я выяснила, переехала в Нью-Гемпшир.

— Миссис Пьеста, думаю, вы понимаете — никакого должного расследования не было.

— Почему же вы не сделали этого?

— Судебно-медицинский эксперт в Кейптауне…

— Но вы же подписали свидетельство о смерти, доктор Скарпетта. И отчет о вскрытии. У меня есть копии этих документов. Мне прислал их тот самый адвокат из Пентагона.

— Я их не подписывала. — Я отказалась подписывать документы, которые считала фальшивкой, но поскольку знала, что это фальшивка, то отчасти чувствовала свою вину в случившемся. — У меня нет документов, которые могли бы вас убедить, — добавляю я. — Мне их никто не присылал. Есть лишь мои личные записи, которые я отправила в США до того, как покинула Южную Африку, потому что беспокоилась за безопасность багажа и документов.

— Но на тех, что есть у меня, стоит ваша подпись.

— Клянусь вам, я их не подписывала, — отвечаю я спокойно, но твердо. — Предполагаю, что кто-то подделал мою подпись на этих сфальсифицированных документах на тот случай, если я вдруг решу поступить так, как сейчас.

— Если вы решите рассказать правду…

Мне трудно слышать слова, произнесенные таким упрямым тоном. Правда. Получается, что до сих пор я лгала.

— Мне очень жаль. Вы имели право знать правду тогда, сразу после того, как погибла ваша дочь. И подруга вашей дочери.

— Я могу понять, почему вы тогда ничего не сказали, — с легким огорчением говорит миссис Пьеста. Больше всего ей хочется говорить о том, что наложило печать на всю ее жизнь. — Когда люди делают подобное, никто не знает, чем все это закончится. Для них нет заслонов. А страдают другие, такие, как вы.

— Я не хочу, чтобы пострадал кто-то еще. — Я чувствую себя отвратительно, как будто моя собеседница намекает, что я молчала, тревожась за собственную жизнь. Да, я боялась многого и многих, в том числе людей, которых никогда не знала. Я боялась за других, за ложно обвиненных.

— Надеюсь, вы понимаете, что когда я беру в руки свидетельство о смерти и отчет о вскрытии, то, хотя и не понимаю медицинских терминов, думаю, что вы написали все правильно, — заявляет миссис Пьеста.

— Там все было неправильно. Это были фальшивые документы. Реакции тканей на ранения не было. Все они были нанесены после смерти. Через несколько часов, миссис Пьеста. То, что сделали с Нуни и Джоан, случилось через много часов после того, как они умерли.

— Если не было проверки на наркотики, то как вы можете с уверенностью утверждать, что их чем-то опоили?

Я слышу на том конце линии щелчок. В следующее мгновение в трубке звучит другой голос.

— Это Эдвард Пьеста, — произносит мужской голос. — Я отец Нуни.

— Соболезную вашему горю, — неуверенно произношу я. — Мне очень хотелось бы подобрать правильные слова, чтобы утешить вас обоих. Мне очень жаль, что вам говорили неправду и что я не смогла рассказать вам, как все было. И хотя мне не хотелось бы оправдываться…

— Мы понимаем, почему вы не могли сказать о том, что случилось раньше, — говорит отец Нуни. — Понимаем, что вы чувствовали, понимаем, что наше правительство тайно сотрудничало с теми, кто желал сохранить апартеид. Именно поэтому Нуни и занималась тем документальным фильмом. Съемочную группу в Южную Африку не пускали. Им пришлось приехать туда под видом туристов. Большой грязный секрет состоял в том, что наше правительство поддерживало творившиеся там зверства.