Общий знаменатель - [2]

Поскольку в дальние гастроли Морриган травмат не брал, возвращаться в клуб не следовало. Пришлось вдохнуть помоечный воздух и подойти к хриплой тётке.

— А вы можете открыть? — поинтересовался Илья.

В ответ тётка так презрительно фыркнула, что Морриган на секунду даже усомнился, работает ли она здесь. Но кто ещё, кроме клубной обслуги, мог курить среди наплёванных окурков в закрытом периметре двора, ему угадывать не захотелось.

На вид курящая была женщиной под сорок с ещё не стёртыми в прошлое остатками былой красоты. Видимо, эти остатки служили для неё каким-то веским доводом к личной гордости и оправданием удушливого самомнения, делавшего менее постылой её зябкую жизнь без супружеского утешения.

План летел к чертям. Морриган засёк время на телефоне и приготовился ждать при свидетеле, сожалея о том, что оставил тлеть в гримёрке последнюю сигарету. Словно угадав помыслы собрата-курильщика, тётка протянула ему розовую пачку Vouge. Илья без раздумий взял тонкую бабью сигаретку, проигнорировав торжествующий взгляд благодетельницы, как будто постановлявшей, что здесь и сейчас произошла наконец важная победа феминизма над последними остатками мужского естества.

— Я слушала ваше выступление, — будто бы отвечая на его вопрос, заявила тётка. — Весьма спорно.

Морриган безразлично пожал плечами, привычно уклоняясь от беседы.

— Послушайте, во-первых, эпоха постмодернизма уже закончилась, — продолжила она, решив окончательно утвердить своё превосходство в этой случайной встрече. — Во-вторых, постмодернизм не имеет ровным счётом никакого отношения к вашему унылому стэндапу. Один придурок где-то что-то ляпнул, и все остальные, весело бренча, побежали оправдывать свою изобретательскую импотенцию. Эко в гробу крутится, — тётка настойчиво попыталась встретиться с Морриганом взглядом, а затем акцентировано добавила: — Увы.

Это «увы» было произнесено с таким интеллигентским пафосом и сожалением, как если бы речь шла о её близком коллеге и равном соратнике, а не о прошловековом писателе-итальянце, имеющем примерно такое же отношение к актуальному русскому постмодернизму, как скрипки Страдивари к сайту "Яндекс. Музыка".

— «Космополитен» не лучший источник для снобизма, — бессознательно огрызнулся Морриган, прежде чем спохватиться.

— Снобизм? — тётка дико изогнула бровь в манерной попытке изобразить чудовищное удивление. Теперь не осталось никаких сомнений — она была безбожно пьяна. — Я понимаю, для вас редкость встретить университетского преподавателя, занимающегося современной культурой вне среды его обитания, — тётка обвела тлеющей сигаретой неопределённое вонючее пространство вокруг себя. — Но вы наткнулись как раз на человека, который читает студентам годовой курс по постмодернизму и его преемнику.

Возможно, где-то в своём пьяном одиноком воображении она представила себе, как этот человек из Москвы сразу согласится с ней и, признав за личность, пригласит поужинать в модное молодёжное место, полное веселья и лёгкости, а затем весь вечер будет с искренним интересом выслушивать обстоятельства её жизни и достижений.

Вместо этого Морриган зло посмотрел прямо ей в глаза и с грубым напором спросил:

— Чем докажешь?

— Вы не прокурор, чтобы я вам что-то доказывала. Я не обязана, — тут же невольно попятилась тётка в своих аргументах, а затем вновь фыркнула в пустое место справа от себя, как будто там стоял кто-то, с кем она делила своё пренебрежение. — Надо будет в понедельник на семинаре рассказать о вас, как о ярком примере использования псевдонаучных мифов.

— Середина лета на дворе, тётя, какой семинар? — сделал следующий вброс Морриган, второй раз заставив её неуклюже подыскивать оправдания.

— Можно преподавать не только в России, — наконец нашлась она, но судя по дешёвым джинсам и блузке с блестящими буквами Guci, преподавала она где-то посреди китайского рынка. — И вообще, вам здесь не положено! Я иду за охраной.

Тётка раздражённо бросила на землю сигарету, растёрла ногой и потянулась к дверной ручке.

Морриган с надеждой взглянул на необитаемую будку вахтёра и вздрогнул. Над ней висела летающая тарелка.

В отличие от современных киношных НЛО, представлявших из себя прогрессивный транспорт с гуманоидными пришельцами, эта летающая тарелка хоть и выглядела в точности как с постеров шестидесятых, была всего метра два в диаметре. Чем-то она напоминала модные последнее время квадрокоптеры. Но отсутствие винтов и натужного балансирования сразу давали понять, что этот объект не принадлежит к земным технологиям.

Окинув быстрым взглядом двор в поисках пути к бегству, Морриган раздражённо выругался на тётку, задержавшую его здесь:

— Тварь!

В следующий миг сознание стэндапера померкло, а течение жизни перед глазами превратилось в темноту.

* * *

— Им это с рук не сойдёт! Это уголовное преступление — насильственное лишение свободы. Они не только в тюрьму сядут, я им устрою сладкую жизнь — министр будет лично извиняться…

В какой-то миг, выплывая из небытия, Морриган жутко обрадовался хриплому голосу, принадлежащему недавно знакомой женщине, ведь это означало, что он не у пришельцев, а всё там же, где помнил себя последний раз. Однако проморгавшись, он обнаружил, что его голова лежит на металлическом полу, а перед глазами стоит бутылка дешёвого шампанского. Илья заворочался, пытаясь отвернуться, но чьи-то сильные руки взяли его за ворот тёмно-зеленой Nietzsche Adult и бережно привели в вертикальное положение. Взгляд Морригана сфокусировался, и последняя надежда на то, что всё обошлось, исчезла: вокруг были знакомые по предыдущим похищениям холодные серые стенки «накопителя» — металлического глухого короба без всяких дверок и технологических отверстий, в который его помещали каждый раз перед экзекуцией.