Обрученные Венецией - [62]

Витторио суетился вокруг койки Каролины. Адриано несмело подошел ближе и посмотрел на ее безжизненно-бледное лицо.

На ее лбу выступили капельки пота, а белые, словно обескровленные уста едва шевелились в бреду. Лекарь посмотрел на вошедшего сенатора и удивленно приподнял брови.

– Беспокоишься? – спросил охрипшим голосом старик, перетирая в руках травы для мази.

Адриано лишь виновато опустил усталые глаза, словно не мог себе простить этого поступка. Армази даже не смотрел в его сторону, а задумчиво потирал в руках сушеную лекарскую траву и молчал. Он знал, насколько сильна ненависть Адриано к генуэзцам, и его сегодняшний поступок изумлял старика до невозможности.

– Она выживет? – спросил сенатор, нисколько не стараясь скрыть своего волнения.

– У нее имеются силы выкарабкаться. Надеюсь, что желание жить одолеет ее сильнее, чем этот осколок от ядра, – произнес монотонно Витторио.

Адриано смотрел, как заботливо Лаура вытирала пот со лба Каролины и беспокойно поглядывала на него.

– И все-таки, друг мой, что заставило тебя спасти эту красавицу и пойти на такой отчаянный риск? – спросил старик, по-прежнему не глядя на Адриано.

Сенатор смотрел на Каролину, чувствуя биение своего ошеломленного сердца.

– А разве ты не видишь над ее прекрасной головкой светящийся нимб? – наигранно удивляясь, спросил он.

Армази посмотрел в иронично светящиеся глаза Адриано и перевел взгляд на Каролину.

– Она и в самом деле обладает божественной красотой, – согласился Витторио. – Но неужели лишь эта красота сумела сломать в тебе ненависть к Генуе?

Адриано покачал головой.

– Нет, Витторио, ничто не способно уничтожить ненависть к врагам в моем сердце. Даже такой прекрасный юный ангел.

Старик недоверчиво нахмурился и подошел к нему поближе, очевидно, чтобы Лаура не слышала их разговор.

– Женщины – это твое слабое место, Адриано, – предупредительно произнес он и сомкнул губы. – Смотри, чтобы твои враги не узнали об этом.

Делая вид, что не придает значения словам Витторио, Адриано продолжал наблюдать за Каролиной.

– Позаботься о ней, – попросил он, с мольбой глядя на лекаря. – Спаси ее жизнь!

– Постараюсь, друг мой. Но что ты будешь делать потом? Поставишь на ноги и вернешь в разбитое и сожженное крестьянами поместье? Где ее отец сейчас?

– Убит, – как-то сдавленно произнес Адриано. – Но не мог же я оставить ее погибать! Это против моих сил, Витторио.

– И против твоей ненависти, – произнес с улыбкой старик. – Ты учишься побеждать самого себя, Адриано, а это великое дело! Куда ты ее отправишь? Если мы посреди белого дня привезем ее в твой дворец, можешь мне поверить, Адриано, что к тебе незамедлительно появится много вопросов в городе.

– Их не избежать в любом случае, Витторио. Но было бы лучше для начала отправить ее к тебе, пока она требует присмотра.

– Говорить пока об этом рано, друг мой. Необходимо время, чтобы понаблюдать за ее состоянием, которое сейчас желает лучшего, – с грустью произнес старик. – За две недели пути что-то да прояснится.

III. «Венецианская гостья»

Как и намеревался, на обратном пути Адриано вернулся в порт Ливорно. Там, следуя списку Витторио Армази, он закупил лекарства, среди которых лекарь указал и те, что были надобны его новой гостье.

О том, что на борту корабля находится посторонняя женщина, сведущ был лишь капитан судна, получивший щедрое вознаграждение от Адриано за свое молчание.

Адриано не желал раздумывать сейчас о своих дальнейших действиях насчет синьорины. Все неизбежные расспросы в Венеции об этой гостье, необходимость уведомления ее родных о пребывании под его попечительством и уж тем более испытываемое им чувство ответственности за нее меркли в сравнении с куда более занимающим его вопросом – вопросом ее жизни, оказавшейся сейчас на волоске.

Его голова взрывалась от переполняющих ее мыслей, однако наиболее заметным он ощущал собственное сердцебиение и удивительный страх, так искусно окрутивший сенатора в свои путы. Эти смятения объяснялись лишь одним – неизвестностью о дальнейшей судьбе прекрасной дамы, поразительно вдохновившей его на столь опрометчивый подвиг.

Лекаря Армази более всего изумляло помешательство сенатора Фоскарини: тот казался старому другу совсем не похожим на самого себя. А взгляд Адриано, бросаемый на ее ложе, на котором покоилось ее белое, почти недвижимое тело, содержал в себе столько противоречивых чувств, что в один прекрасный момент Витторио не выдержал и задал своей супруге вопрос:

– Адриано не помешался ли часом?

Седовласая Лаура лишь с усмешкой закусила губу и многозначительно посмотрела на мужа, при этом ее взгляд еще более смутил лекаря.

– Со всем уважением, мой милый супруг, твои попытки поставить своему другу лекарский диагноз сокрушительно растаптывают столь прекрасные чувства, которые едва зарождаются в его иссохшемся сердце.

По правде сказать, до этого мгновенья Армази недооценивал стремления Адриано к этой прелестной девушке – ему откровенно казалось это все очередной авантюрой, которой сенатор намеревался разбавить отсыревшие будни в лагуне. Однако слова супруги заставили его задуматься на этот счет. И все же он непрестанно пожимал плечами, задавая себе один лишь вопрос: возможны ли чувства в столь смутные для любви времена?