Обрученные - [164]

— Что ж ты теперь будешь делать?

— Теперь, — отвечала Лючия, — господь позаботится о нас, господь и мадонна. Я предалась в их руки. Они не оставили меня до сих пор, не оставят и теперь, когда… Милость, которую я прошу у господа, единственная милость после спасения души, — это чтобы он дал мне вернуться к вам. И он окажет мне эту милость, о, разумеется, окажет. Этот день в этой карете… Пресвятая дева!.. Эти люди!.. Кто мог бы сказать тогда, что меня везли к тому, кто на следующий день отправит меня к вам?

— Как же это ты не сказала всё сразу своей матери! — воскликнула Аньезе с некоторою досадой, смягчённой жалостью и состраданием.

— Сжальтесь надо мной, у меня не хватало духа… да и к чему было огорчать вас раньше времени?

— А Ренцо? — сказала Аньезе, покачав головой.

Лючия встрепенулась.

— Я не смею больше думать об этом несчастном. Уж, видно, нам не суждено было… Должно быть, сам господь не хотел нашего союза… И кто знает?.. Да нет, я верю, господь убережёт его от всяких зол и сделает его гораздо счастливее и без меня.

— А всё же, — продолжала мать, — не свяжи ты себя навеки, я бы всё уладила. При таких-то деньгах! Только вот боюсь, не случилось ли какой беды с Ренцо.

— А разве эти деньги, — возразила Лючия, — попали бы вам, если бы мне не пришлось пережить этой жуткой ночи? Господу угодно было, чтобы всё совершилось именно так! да будет воля его.

Рыдания заглушили её слова.

Такой неожиданный аргумент заставил Аньезе призадуматься.

Через некоторое время Лючия, сдерживая рыдания, продолжала:

— Теперь, когда всё кончено, нужно спокойно с этим примириться, и вы, бедная моя мама, можете помочь мне: молитесь прежде всего за несчастную свою дочь, а потом нужно, чтобы и бедный Ренцо узнал всё. Уж позаботьтесь об этом вы, окажите мне эту милость, вам ведь не запрещено об этом думать. Когда узнаете, где он, пусть ему напишут, подыщите человека… вот как раз ваш двоюродный брат, Алессио, он человек рассудительный и сердечный, всегда к нам хорошо относился и зря не станет болтать. Пусть он от себя подробно напишет, как всё случилось, куда я попала, как я страдала и что на то была воля божья. Ренцо пусть смирится душой, а я уж никогда, никогда ничьей быть не могу… Да растолковать ему всё это надо поосторожнее, помягче, объяснить, что я, мол, так обещала, что действительно дала обет. Когда он узнает, что я дала обещание мадонне… в нём ведь всегда был страх божий. А вы, как получите от него весточку, велите отписать мне, сообщите, здоров ли он, а уж потом… потом мне больше ничего о нём не пишите.

Аньезе, глубоко тронутая, заверила дочь, что всё будет сделано, как она хочет.

— И ещё о другом хотела я попросить вас, — снова заговорила Лючия. — Если бы бедняга этот на своё горе не связал свою судьбу с моей, не случилось бы с ним того, что случилось. Вот теперь он скитается по белу свету, его оторвали от дела, отняли всё имущество, все сбережения, какие он, бедненький, сделал, а для чего — вы сами знаете… А у нас такая уйма денег! О мама! Раз уж господь послал нам столько добра, а вы его, беднягу, действительно считали за своего… ну да, за своего сына… отдайте ему половину, господь нас не оставит. Найдите верную оказию и пошлите ему их, ведь одному небу известно, как он нуждается в деньгах!

— А что ж ты думаешь, — отвечала Аньезе, — и в самом деле пошлю!.. Бедный малый! Почему ты думаешь, что меня так уж радуют эти деньги? Оно, конечно, — я сюда пришла такая довольная… Ну, будет! Я ему пошлю, этому бедняге Ренцо! Но и он тоже… уж я знаю, что говорю; оно, конечно, неплохо получить деньги, когда в них нуждаешься; но от этих денег он не очень-то разжиреет.

За столь быструю и щедрую готовность Лючия поблагодарила мать с такой порывистой радостью, что всякому, глядя на неё, сразу бы стало понятно, насколько она душою была всё ещё со своим милым Ренцо, быть может даже больше, чем она сама думала.

— А без тебя что же я, несчастная, буду делать? — сказала Аньезе тоже в слезах.

— А я без вас, бедная моя мама? Да ещё в чужом доме? Да ещё там, в этом Милане? Но господь не оставит нас обеих, сделает так, что мы опять будем вместе. Через восемь-девять месяцев мы снова увидимся. За это время, и даже, надеюсь, раньше, он устроит всё так, чтобы нам соединиться. Да свершится воля его! Я всегда, всегда буду молить мадонну об этой милости… Будь у меня ещё что-нибудь для принесения ей в дар, я охотно сделала бы это. Но она в милосердии своём и так не откажет мне в этой милости.

После этих и тому подобных без конца повторяемых слов участия и утешения, печали и покорности, после бесконечных советов и обещаний не говорить никому ни слова, после обильных слёз и бесчисленных объятий женщины, наконец, расстались, пообещав друг другу увидеться никак не позднее ближайшей осени, — как будто выполнение этого обещания зависело только от них и как, однако, всегда делается в подобных случаях.

Между тем время шло, а Аньезе ничего не могла узнать о Ренцо. Ни писем, ни вестей от него не приходило; а у своих односельчан или у окрестных жителей, кого бы она ни спрашивала, она не могла узнать больше того, что знала сама.