Обручение на чертовом мосту - [49]

Ирена понимала, что эта женщина – ее единственная надежда на спасение. Было в Макридиной многое, что привлекало ее; не меньше было и того, что отталкивало, однако сейчас она закрыла глаза на все то неприятное, что обнаруживалось в Людмиле Григорьевне, и постаралась увидеть в ней только благое. Тем паче что здесь совершенно не от кого было ждать помощи: спутники Макридиной казались сущими свиньями, заколдованными этой провинциальной Цирцеей.

– Простите, Людмила Григорьевна, – сказала она смущенно, – я не могу открыть вам всех своих обстоятельств. Скажу только, что поехала к своим знакомым, рассчитывая на их гостеприимство, однако была по пути… была по пути ограблена и спаслась от этих разбойников только чудом. Не более чем час с той поры прошел!

– Какие чудеса вы говорите, милочка моя! – весело воскликнула Людмила Григорьевна. – Да у нас уже лет пять как не было ни единого грабежа на большой дороге. Где же вы эту шайку отыскали?

– Это была не шайка, – глухо проговорила Ирена. – Это был один человек… а впрочем, я не совсем уверена, был ли он человеком. Огромного роста, заросший грязью так, что не различишь черт его лица, что уж говорить об одежде… Я поначалу думала, что на нем рваные сапоги, а оказалось, что это ноги его до такой степени грязью поросли!

– Так-так, – задумчиво кивнула Людмила Григорьевна. – Что-то в этом роде я уже слышала. Видели люди какое-то чудище вроде того, что вы описываете. Но странно, что оно на вас напало. Раньше оно от людей, напротив, шарахалось, таилось. Видать, совсем оголодало или ума лишилось. А впрочем, что это я о нем этак – в среднем роде? Есть у меня подозрения, что чудище ваше – не кто иной, как мой крепостной Савелий Поздняков. Его рекрутом взяли, а он возьми да и сбеги на полпути к воинскому приставу. Еще весной это было. С тех пор у родных не объявлялся. Если это он, то как раз хватило у него времени и одичать, и озвереть, и на добрых людей начать кидаться. А кстати, далеко ли отсюда это приключилось?

– Да примерно в версте, ну, в полутора, – неуверенно ответила Ирена.

– В лесу, говорите вы?

– Да. На Чертовом мосту.

И прикусила язык. Нельзя, нельзя наводить на свой след! Ох же болтушка! Но, может быть, Макридина не заметит обмолвки?

– Значит, говорите, он вас ограбил? – задумчиво проговорила Людмила Григорьевна, пристально глядя на Ирену. – И что взял?

– Отнял коня, – неловко соврала та. – Отнял мою одежду, обувь, все вещи и деньги…

– Очень странно, – сказала Людмила, и глаза ее насмешливо блеснули. – Разбойник забрал все ваши вещи, платье, белье, башмаки, но оставил вам плащ. А этот сарафан и сорочка были даны вам в возмещение ущерба, вместе с лаптями? Какой, однако, любезный грабитель вам попался! Вы сказали, что были ограблены примерно час тому назад, однако пешком от Чертова моста добраться сюда за час никак невозможно. Просто никак! Поверьте, я эти места хорошо знаю. Значит, вы ехали верхом. Значит, разбойник оставил вам коня. Но это уже совершенная сказка, совершеннейшая!

– Сказка, истинный крест! – поддакнул кто-то из мелкопоместных, доселе скромно молчавших по стеночкам. – А попросту вранье!

– Кого ты слушаешь, Людмила Григорьевна, царица наша! – возопил в это время Чиж, а может, Стрекулист. – Ради кого сердечко жалостью надрываешь, ради кого ум трудишь? Да врет, врет она как сивый мерин, поверь ты мне и прогони ее отсюда вон. Беглая девка она, просто-напросто девка беглая!

– Кажется, – медленно проговорила Макридина, – и я все больше склоняюсь к этому мнению. Про себя могу сказать, что я избыточно доверчива, порою до глупости. Ах, как жалость к людям меня подводит! Вот и сейчас – уши развесила, твою брехню слушая. Что же с того, что с легкостью болтаешь ты об эллинских богах? Мало ли, а вдруг ты с малолетства грамоте была обучена, чтоб на театре господина твоего играть, ну и прочла книжку про них. Или, к примеру сказать, сам господин твой тебе о них рассказывал… Говори, ну, ты чья? Чертов мост близко от Лаврентьева. Ты оттуда, значит. Из старых лаврентьевских или из новых, берсеневских?

Ирена затравленно смотрела в темные, непроницаемые глаза, близко к ней придвинувшиеся. Может, Макридина и вела себя иной раз глупо и смешно, однако дурой ее никак нельзя было назвать. Как мгновенно связала концы с концами! Поистине, у нее цепкий, стремительный ум. Ум, который несправедливо называют мужским…

Нет, Ирену может спасти только полная откровенность с этой женщиной!

– Вы почти угадали, – пробормотала она мрачно. – Вернее сказать, вы не угадали ровным счетом ничего. Но слушайте, я все вам расскажу. Мне больше нечего делать, как целиком и полностью вам довериться.

– Давай, доверяйся, – кивнула Макридина, беря перчаточными пальцами изрядный кусок мяса из общей плошки и бухая его в свою тарелку – грубую, глиняную, как и вся прочая стоявшая на столе посуда. Вслед за тем она взяла небольшой охотничий нож и принялась отрезать небольшие ломтики, которые подкалывала острием того же ножа и отправляла в рот. Все это проделывалось, впрочем, не без изящества, что показывало изрядный навык. Ирене не было предложено ни поесть, ни хотя бы сесть, и она невольно провожала взглядом каждый кусок, исчезавший меж пухлыми губами Макридиной. Ела та очень быстро, мясо стремительно исчезало с тарелки. – Ну, что замолчала? – проговорила Людмила Григорьевна с набитым ртом. – Я слушаю.