Парень слегка побледнел.
«У него буйная фантазия, — подумал я, — и это хорошо».
— Я вас понимаю, — признался он.
— Вы давно практикуете, Фишер?
— Нет, — он слегка замялся, — только год, как получил диплом и это моя первая командировка на астероиды.
«Все понятно, — понял я. — На Земле не придали значения моему рапорту и прислали вместо комиссии старых академических зубров этого молокососа. Что ж, им же хуже будет».
— Знаете что, Фишер, можно я буду звать вас просто Майкл?
— Конечно.
— Я сейчас немного приведу себя в порядок, и мы с вами пройдемся по базе.
— Хорошо.
Из душа я вернулся взбодренным, тем более что там, в шкафчике, постоянно стоял небольшой шкалик со спиртом. Две таблетки от головной боли и еще одна забивающая запах спиртного гармонично дополнили мой моцион. Между тем мой юный коллега с интересом рассматривал нашу семейную реликвию — голографическую копию портрета Адмирала.
— Адмирал Сэр Френсис Дрейк, — вслух прочитал надпись под портретом Майкл. — Так вы потомок того самого знаменитого адмирала?
Я только ухмыльнулся и встал рядом с портретом.
— А-а, — протянул Фишер. — Теперь мне понятно, почему вы носите бороду, столь неудобную в условиях космоса.
Да, хлопот у меня с бородой было предостаточно. Раз я даже чуть было не распростился с жизнью, прищемив ее стеклом гермошлема при аварии на «Титании». Хорошо еще в шлюзе было достаточно кислорода, и я успел с ней справиться. Зато при бороде мое портретное сходство с Адмиралом было просто поразительно.
— Просто поразительно, вы так похожи! — словно подслушав мои мысли, повторил их Фишер.
Польщенный, я обнял его за плечи одной рукой, и, глядя с высоты своих двух метров пяти сантиметров, сказал:
— Ну что ж, коллега, пойдемте, осмотрим наш «подарок».
Шагая по слабо освещенным, серебристо матовым коридорам базы я начал просвещать его с азов.
— Когда десять лет назад корабли дальней разведки обнаружили этот астероид, он перевернул все представления о строении вселенной. Тогда это была мировая сенсация номер один. Вы помните эту шумиху в прессе?
Фишер несколько замялся.
— Нет, я ведь был тогда достаточно молод, и к тому же больше увлекался футболом и девочками, чем космосом.
— Вкратце это выглядело так. Когда казалось, что в нашей планетной системе все изучено до последнего дюйма откуда-то из глубин Большого Космоса появляется это: громадный кусок материи размером чуть поменьше нашей Луны. По идее он должен был пронзить нашу систему и умчаться куда-то дальше, но нет! Мы его затормозили и перевели на постоянную орбиту. На это было ухлопано треть мирового бюджета Земли, при торможении использованы ядерные боеголовки, с тех пор Презент несколько фонит. Погибло три корабля и пятнадцать человек экипажа. Кстати, я сам был при этом на «Титании» и успел отчалить с последней шлюпкой за тридцать секунд до взрыва реактора. Но это все давно окупилось. Чем?
— Астрон?
— Да, именно. Чтобы синтезировать на земле десять граммов минерала с такими невероятными свойствами, пришлось потратить десять лет работы целого института, и стоимость целой флотилии таких монстров как наш космический лидер «Энтерпрайз». Представляете, какое изумление охватило всех наших шишкоголовых ученых, когда выяснилось, что к нам летит целый монолит такого вещества. Для создания компьютера 18 поколения, что у вас сейчас на руке нужно три грамма астрона, для машины управляющей всеми системами «Энтерпрайза» — триста. А здесь — я положил ладонь на шероховатую прохладную стенку туннеля, — миллионы тонн кристально чистого астрона.
— Как же он мог возникнуть? — спросил психолог.
Я улыбнулся.
— Это загадка номер один в нашей Галактике. Здесь нет ничего, никаких других примесей, ни каких вкраплений. Это единый самородок, слиток, назовите как хотите, но это так. Более того, ученые пришли к выводу, что это только часть более крупного образования. Прародитель нашего Презента был габаритами поболее Юпитера, но по неизвестным причинам был раздроблен на более мелкие куски.
— И как же это все произошло?
Мы как раз подошли к столовой, и я показал на центральную стену.
— Эта фреска, одна из гипотез происхождения нашего «Подарка».
Пока он разглядывал живопись, я заказал два стандартных обеда, и взял у Вилли, бармена, пару банок пива для поправки еще слегка гудевшей головы.
— Ну, как, впечатляет? — спросил я его, выгружая на столик продукты.
— Да, интересно.
Я уже доедал, а он все ни как не мог оторвать глаз от этой стены. Еще бы! Первые полгода я сам терялся перед буйной фантазией Косты Фалько. На площади более ста квадратных метров была изображена взрывающаяся под напором растяжения двух коллапсов гигантская голубовато-стальная планета. И все это на феерическом фоне звездных скоплений. Глубина пространства ошеломляла, кружила голова.
— Да, бесподобно, — Фишер, наконец, склонился над завтраком.
— Кстати, художник потом попал в психушку, — пояснил я.
— Что вы говорите?!
— Да, после этого он не смог написать ничего более стоящего, запил, и все. Крыша поехала. Одна из первых жертв Презента.
— А сколько всего человек погибло на Презенте?
— Двадцать четыре.
— Ого!
