Обретение девственности - [7]

— Ни хера не можете. Все приходится самому.

Он тут же зашел в каюту капитана и доложил:

— Имущество закреплено, Александр Васильевич. Я схожу, переоденусь в сухое?

Со старпома стекало. На капитанском ковре образовалось огромное мокрое пятно.

С любовью и нежность, глядя на старпома, капитан произнес:

— Идите, идете. Переоденьтесь. — и, помолчав, добавил:

И берегите себя.

12.11.2009

«Огни святого Эльма»

Вахта третьего помощника — самое безобидное время на пароходе. Даже, если чего захочешь натворить — не дадут. В 21.00 по судовому на баке появились вспышки холодного, голубого цвета. Темно, встречный шторм, 5–6 баллов, средний вперед. Как судно залезет носом в волну — так на баке сияние. Я не долго думал — звоню в красный уголок, где весь экипаж кино смотрит. Прошу капитана подняться на мостик.

— Что случилось? — спрашивает.

Объясняю. В этот момент судно клюет носом в волну. На баке — мерцающая иллюминация. Что за хрень?

— Вызовите на мостик электромеханика.

Вызываю. Приходит наш электормен, пожилой уже и очень на Вини Пуха похож.

— Объясните, что это? — капитан рукой показывает на бак, где опять начинается мерцание голубого цвета.

— Это, это … огни святого Эльма, наверное — уверенно отвечает электромен.

— Так, огни говоришь. Оба одевайтесь и пиздуйте на бак, проверьте, что там. В машине, сейчас дам малый, люди будут на палубе.

На палубе было не уютно. Бак заливало и когда вода попадала под фальшборт, два оголенных провода начинали коротить. Вспышками и с треском. Электромен подошел к проводам и давай хватать их рукой в драной рабочей рукавице. Я мгновенно вспомнил правила оказания первой помощи при поражении электрическим током. Встал на одну ногу и шарил глазами в поисках деревянной палки. Электромен добился своего. Его шарахнуло током. Он отскочил. Рукавица дымилась.

— Хуйня, Андрюха, 220. Пошли, я отключу на ГРЩ.

С тех пор я уважаю электромехаников. Ведь они определяют напряжение на ощупь.

11.11.2009

«Боцман и Маргарита»

Когда пароход заходит в порт с названием Кандалакша — жди чего угодно.

Северное лето стояло в своем оглушающем разгаре. Штиль. Легкое марево над водой. Тучи летающих и кусающихся насекомых. После рабочего дня — звенящая тишина. Я стою на вахте. У трапа. Подменил вахтенного матроса, отправив его заниматься какой- то хренью. Лениво так, что шевелиться не хочется. Со мной у трапа стоит боцман. Яковлевич. Старый. У него в каюте дембельский календарь. Он на нем дни зачеркивает. Сколько до пенсии осталось. Иногда окликнешь его:

— Яковлевич. Сколько до пенсии?

— Пять месяцев и четыре дня! — улыбаясь во все лицо, бодро отвечает будущий пенсионер.

На судне, кроме вахты, никого не осталось. Ушли в культпоход, в город. В местный кабак. Вкусить, так сказать, местного вина и женщин. Яковлевич топчется рядом со мной, надоедая рассказами, как он будет жить на пенсии. И это сильно достает.

— Яковлевич — говорю я — что сидишь на пароходе? Сходил бы в город, пробзделся.

— Да что мне там делать? Пусть молодые погуляют. — отвечает он.

— Да ладно, что тебе и заглянуть в Кандалакше не к кому?

Старый боцман долго молчит. Видимо в уме перебирает варианты. Я физически чувствую, как скрипит его старый ум.

— А вообще, да — вдруг говорит он — схожу, погуляю.

Через пять минут, одетый в новые брюки и рубашку, старый боцман сходит по трапу. Я шутливо отдаю ему честь.

— Смотри там, не очень. В конфликты с местным населением не вступай. — напутствую я его.

Он машет рукой. Типа ладно.

Вахта течет своим чередом. Тупо и вяло. Народ возвращается из города, делится впечатлениями. Все как всегда. За разговорами время летит быстро. Скоро полночь. Только светло — полярный день. Из — за штабеля контейнеров появляется Яковлевич. Походка твердая. Как на параде. Поднимается по трапу. Встает со мной рядом, облокотившись на планширь. Закуривает.

— Ну, как сходил? — лениво спрашиваю я.

Яковлевич молчит, вдумчиво выдыхая дым.

— Как, как. Каком кверху! — вдруг говорит он — была у меня здесь одна подруга. Нашел сегодня ее дом. Самой нет. Спрашиваю у соседки — где Маргарита? Где, где — отвечает соседка — на кладбище, уже второй год, как померла.

— Ну, а ты чего? — я заинтригован.

Взял чекушку, пошел на кладбище, разыскал могилку. Посидел, помянул. Вот обратно пришел. Какие в нашем возрасте блядки? Одни поминки.

Яковлевич махнул рукой и ушел в каюту.

12.12.2009

«Шаговое напряжение»

Порт Бильбао — это вам не Соломбала. Уютная гавань, чистенько, аккуратненько. Мы стояли у выхода, справа. Правым бортом. На берег подана сходня. Трап не спустить — причал высоко. Был чудесный воскресный день. Тепло. Солнечно. Я обосновался в штурманской и занялся любимым делом всех третьих помощников — корректурой карт и пособий. Перед обедом резко потемнело. С кормы наползала огромная, черная туча. А за кормой, на причале, располагалась гигантская угольная куча. Не куча, а Эверест какой–то из угля. Я позвонил старпому и позвал его на мостик. Он был на вахте.

— Смотри — говорю — Аркадьич, какая ерунда наползает.

— Ну и что — отвечает тот — туча, как туча. Сейчас дождь пойдет.

Дождь не пошел. Из–под тучи задул ветер. Метров 20 в секунду, а может и больше. Никто же его не померил в тот момент. И тьма египетская накрыла наш славный теплоход. Всю пыль с угольного Эвереста понесло прямо на нас. Но старпом был парень не промах. Взял судовую трансляцию и объявил.