Обрести надежду - [63]

И вот, не обремененная никакими обязанностями, кроме измерения у Мэтта температуры между сеансами терапии (ведь она находилась здесь просто на случай возникновения непредвиденных осложнений и никак иначе), Грейс стала устанавливать свой собственный жизненный распорядок. По утрам, пока солнце еще не сильно шпарило, она устраивала себе пробежки по шоссе, пролегавшему через сосновый лес, гудящий от непрекращающегося стука дятлов. Одного она даже успела разглядеть среди зеленых ветвей. Ради такой красоты она даже, нарушив свои привычные правила, прервала пробежку.

На пятый день ее пребывания, после отъезда врачей, Грейс лежала у себя в спальне и думала. Ее давно уже мучил вопрос: почему Мэтт почти не смотрит в ее сторону с самого ее приезда? Она-то ожидала, что он будет крутиться возле нее, донимать расспросами, требовать внимания. Может, он изо всех сил старается выглядеть учтивым, соблюсти приличия? Старается именно потому, что тянет его как раз к обратному? Она регулярно слушала его сердце и легкие на предмет шумов, измеряла пульс, но это всегда происходило в присутствии врачей или Дольче. Складывалось впечатление, что он просто боится оставаться с нею наедине. Или не испытывает к ней никакого интереса. Неужели в больнице ей просто что-то померещилось и она все придумала?

В дверь постучали.

— Да?..

— Это Мэтт.

— Заходи, — сказала Грейс, сев на постели.

Мэтт заглянул в приоткрытую дверь. На голове у него красовалась ковбойская шляпа.

— Ты занята?

— Кто? Я? Нет. Просто отдыхаю.

— Это хорошо, — сказал Мэтт. — Потому что я хотел тебе кое-что показать. Обувайся.

— Ладно, — сказала Грейс — ведь ей больше ничего не оставалось делать.

Она последовала за ним по тропинке, протоптанной среди высокой травы («Змеи здесь есть?» — спросила Грейс, опасливо разглядывая землю у себя под ногами, и Мэтт уверил ее, что если ее укусит гремучая змея, то он самолично высосет у нее яд). Они перешагнули через низенький деревянный штакетник и ступили на территорию прилегающих владений, где стоял невысокий амбарчик с ржавой железной кровлей.

— Чья же это земля? — поинтересовалась Грейс, когда они добрались до амбара.

— Земля принадлежит моему дяде Дейлу, — объяснил Мэтт. — С моим отцом они почти не разговаривают, зато старина Дейл большой поклонник моего таланта. Разрешает мне сколько угодно времени проводить с Тыковкой.

— А кто такая Тыковка?

— А вот это я как раз и собирался сделать — познакомить тебя с мисс Рыжей Тыковкой Рейчел Коннер! — Мэтт распахнул дверь прилегающей к амбару постройки, и Грейс увидела стройную поджарую лошадку удивительно красивой гнедой масти. С ней возился средних лет мексиканец с черными усищами и лицом кирпичного цвета, на голове у него была такая же соломенная шляпа, как у Мэтта. — Buenos dias, [2]Хуан, — поздоровался Мэтт с конюхом, который, по всему видать, очень обрадовался его приходу.

— Мистер Мэтт! — воскликнул Хуан и бросился пожимать Мэтту руку. — Давненько вас не было! Я слыхал, вы приболели.

— Да уже поправляюсь, — сказал Мэтт. — Вот, познакомься, это Грейс. Грейс, а это Хуан.

— Очень приятно, очень приятно, — сказал Хуан, коснувшись края шляпы и поклонившись. И, обращаясь к Мэтту, он прибавил: — А как Тыковка тут без вас скучала!

Мэтт улыбнулся лошадке, которая, похоже, узнала его — она подняла и изящно согнула переднюю ногу, когда он гладил ее по морде. Грейс показалось, что она прочла в ее глазах какое-то настоящее чувство — что-то вроде любви.

— Ну, здравствуй, девочка, — сказал Мэтт лошадке. — Пойдем немного прогуляемся?

— Прогуляемся? — не удержалась от вопроса Грейс.

— Ну да, — сказал Мэтт, уловив в ее голосе обеспокоенность. — Ты не волнуйся, она же не мотоцикл. Наоборот, самый безопасный вид транспорта после лифта. Хуан, оседлай-ка нам ее, por favor! [3]

— И куда ты поедешь? — поинтересовалась Грейс.

— Хочешь сказать, куда мы поедем, да?

— Ну нет, — отрезала Грейс, ужаснувшись такому предложению. — То есть… Я же… Я же никогда в жизни не ездила верхом!

— Да брось! Не может быть! — искренне удивился Мэтт. — Ну ничего, мы это исправим.

Грейс растерялась:

— Но… но тебе же даже водить запретили!

— Правильно, — сказал Мэтт. — Водить мне врачи запретили, а про лошадей ничего не сказали.

Когда Тыковка была оседлана, Мэтт взобрался в седло и натянул поводья.

— Залезай! — сказал он Грейс, и лошадка, тряхнув головой, заржала.

— Я боюсь, — призналась Грейс.

— А вот и зря. Тыковка привыкла возить сразу двоих. Некоторые лошади этого не любят и норовят скинуть всадников, но только не Тыковка. — Мэтт протянул Грейс руку. — Давай залезай, — сказал он.

— А шлемы?

— Послушай, это же Эхо-Фоллс, а не Централ парк в Нью-Йорке!

Возможно, чуточку одурев от нещадной жары, Грейс наплевала на всякую осторожность и неуклюже вскарабкалась на спину лошади, всем телом чувствуя, как та подрагивает под ней. Она ощущала под собой какую-то мощную жизненную силу и от этого совсем оцепенела. Кое-как она уселась в седло за спиной Мэтта и послушно обхватила его сзади руками, отметив про себя, что такой откровенно сексуальной позы не видела уже давно, со времен, когда еще был жив Гэри.