Обреченный царевич - [27]

Новость так новость! Со всею свитой, значит, и с черным колдуном?! Почему?! Это значит, он отказался от мальчика? Но что теперь делать, на кого надеяться?! И мальчика, значит, можно не отдавать. Но для чего его тогда беречь? Или тут просто какая-то злая фиванская хитрость?!

Бакенсети трудно справлялся с этим обвалом обрывистых соображений, когда Мегила пришел к нему на помощь:

– У тебя медлительные шпионы, Тнефахт. Аменемхет вышел из границ города перед рассветом. Теперь он уже на ладье Амона, которую оставил у большого Львиного канала, когда добирался в Мемфис. Это в четверти дня пути отсюда. Можно считать, что он никуда и не уезжал. Он просто сменил место засады. И занял более удобную позицию для бегства с украденным мальчиком.

Бакенсети тяжело и длинно вздохнул.

– Да, – сказал «царский брат», – Мериптаха нужно увозить отсюда немедленно.

Князь понуро кивнул:

– Хорошо. Я сейчас приведу его сюда. Скажу напутственное слово и приведу.

Против такой отсрочки даже этот серолицый мучитель не сможет ничего возразить. Бакенсети развернулся и пошел через зал, попирая своею тенью тень Мегилы.

Но вдруг остановился.

Что-то непонятное творилось во дворце. Он весь внутри себя пришел в движение: топот ног, падающие подносы, перешептывания и крики, звуки, которым невозможно найти объяснения на слух. Такое впечатление, что какое-то чудище ворвалось во дворец и теперь носится сразу по всем коридорам.

Тнефахт с изменившимся лицом неловкой тенью промелькнул мимо хозяина, в направлении паники. Бакенсети, за неимением привычного советчика, повернулся к Мегиле и вздрогнул. Не было перед ним вытянутой серой физиономии. «Царский брат» был красен, и глаза смотрели как бы в разные стороны.

О том, что происходит нечто небывалое, догадался и Мериптах. Из-под навеса, сооруженного на крыше дворца, дабы занятия в этом наиболее безопасном месте можно было проводить круглые сутки, исчез Хуфхор. Царедворцы – особая порода людей, они обладают самым тонким слухом. Учитель и ученик еще только вертели головами, стараясь понять, что за непонятные звуки доносятся с нижних этажей дворца, а он уже сообразил, что ему делать и где следует находиться.

Мериптах и Ти тоже направились к отверстию в крыше, откуда валил смущающий шум, но ливийцы не пустили их. Что им оставалось? Они стали бродить по обширной крыше, смотреть через ограждение вниз, стараясь по характеру суеты понять причину всеобщего и внезапного беспокойства.

Когда они оказались у западной стороны крыши, Ти вдруг тронул за плечо мальчика, свешивавшегося через ограждение.

– Посмотри, Мериптах.

Палец учителя указывал в сторону хорошо знакомой мальчику дамбы, где он всего несколько дней назад молил богов о ниспослании разлива. Но теперь она возвышалась не над цепочкою зловонных луж. Совсем немного прибывшая за ночь вода соединила их в сплошную поверхность. Дамба превратилась в узкое лезвие суши, устремленное поперек речного русла. На острие этого лезвия был нанизан огромный корабль, с золотыми изваяниями на носу и на корме, с белым шатром в центре, с распростертым поперек палубы прямоугольным разрисованным парусом и целой толпою человеческих фигурок, суетящихся на борту и на дамбе. С борта величественно и уверенно съезжали широкие мостки с перилами. Съехали. И тут же в верхней части их показались огромные носилки с высоким креслом в центре. Носилки плыли вниз по рукам людей, составивших две шеренги вдоль мостков. В кресле сидел человек в драгоценном облачении. Он был так украшен, что его сияние было заметно и на расстоянии в три сотни шагов. Как будто в кресле сидел не человек, а золотой слиток.

– Это верховный жрец Аменемхет? – осторожно спросил Мериптах.

Сооружение с креслом посередине медленно двинулось вдоль по дамбе, таща за золотой головою все удлиняющееся пестрое тело, составленное вперемежку из белых египетских набедренников и темных гиксосских накидок. Такое было впечатление, что яркая гусеница ползет по темному стеклу.

– Нет, это не Аменемхет, – сказал задумчиво Ти. – Его ладья выглядит не так.

– А кто это?

Глаза учителя потемнели, он опять вцепился одинокой рукою в бороду и прошептал с непонятным выражением:

– Прямо, Ладья Вечности.

Мериптах услышал и поинтересовался, что за ладья, в «Доме жизни» им не рассказывали о такой.

– Не может быть! – вскинулся Ти. – Ты знаешь все истории, и о том, как был сотворен мир, и о том, как Тефнут сбежала в нубийскую пустыню, и сказание об истреблении людей, и о рождении Озириса, и о странствованиях Изиды…

Мериптах, не отрываясь, смотрел в сторону медленно движущейся процессии, он и сам знал, что знает все то, о чем бубнит учитель.

– Но тебе ничего не известно о том, как Ра путешествовал на Ладье Вечности!

– Ничего, – сказал мальчик, удивляясь тому, что учитель так удивляется этому сообщению.

– Я расскажу тебе! – воскликнул Ти, явно воспламененный некой, только что явившейся мыслью.

Мериптах пожал плечами. Ему было сейчас не до рассказов, происходящее на дамбе было намного интереснее, но и обижать учителя пренебрежением он не хотел. Пусть говорит, все равно охрана не разрешает бежать туда, навстречу сияющему гостю.