Обреченные погибнуть. Судьба советских военнопленных-евреев во Второй мировой войне - [206]
Офлаги: Кальвария; 57 — Белосток; оф. XIIID (62) — Нюрнберг-Лангвассер; 68 — Зюдауэн.
Приложение 3
Перечень эго-документов, не вошедших в настоящее издание
Аколлер Зяма Менделевич. «…Вырезали у него на спине звезду…» (Шнеер II: 264)
Акура Федор (Хаим) Яковлевич. Вместо фронта — в сталинский лагерь (Шнеер II: 287)
Анваер Софья Иосифовна. Кровоточит моя память… Из записок студентки-медички / Предисловие П. Поляна; послесловие Л. Кокина. М., 2005.208 с. (Серия «Человек на обочине войны»)
Безумский Израиль. Судьба неизвестна (Шнеер II: 171)
Бердичевская Раиса Юльевна. «Мне порой очень жаль, что я осталась жива…» (Шнеер II: 257–258)
Береговский Борис Наумович. В американском бараке (Шнеер II: 183)
Берлянт Семен Борисович. «Меня били каждый день…» (Шнеер II: 314)
Богданов Гирш Янкелевич. «…Нет такого родственника…» (Шнеер II: 172)
Богорад Яков Залманович. Его именем названа улица (Шнеер II: С. 286)
Бродский Исаак Моисеевич. «…Хотели повесить…» (Шнеер II: 317)
Вейгман Александр Борисович. Дневник 1945 года и другие материалы (Шнеер II: 292–298)
Вейцблит Иосиф Зельманович. Воскресший из мертвых (Шнеер II: 246)
Виндз Файвелъ (Володя ) Аронович. «Его расстреляли из автомата…» (Шнеер II: 233) Гелер Петр Иванович. «Гелер-Гейлер — Чорномизий» (Шнеер II: 272)
Герценштейн Давид Исаевич. «О, какими были б мы счастливыми, если б нас убили на войне…» (Шнеер II: 207–214)
Гетман Иосиф Яковлевич. Дважды менял национальность (Шнеер II: 176–177)
Гитерман Иосиф Меерович и Гитерман (Гликштейн-Марченко) Хвиля Абрамовна. В плену были оба — муж и жена (Шнеер II: 266–267)
Городинский Нисим. «Тебя одного мы без защиты не оставим» (Шнеер II: 170)
Гриншпун С.Г. Письмо И.Г. Эренбургу от 25 марта 1944 года // Уничтожение 1991: 287–290) (перепеч.: Советские евреи 1993:127–132)
Грубер Лев. «Мы расстались за порогом школы…» (Шнеер II: 273)
Зенгин Захарий Исакович. «Участником войны не признавали…» (Шнеер II: 238–239)
Зусманович Саул Исакович. «Почему ты, жидовская морда, остался жив?» (Шнеер II: 227)
Кельманович (Кириченко ) Николай Давидович. «В плену был четыре дня и бежал…» (Шнеер II: 326–327)
Комиссаренко Давид. Помогали американцы (Шнеер II: 187)
Коэн Яков. «Пуля скажет…» (Шнеер II: 274)
Ланин Лазарь Иосифович. Плен (Шнеер II: 173)
Ланцман-Коваленко Григорий Семенович (1921–1990). «…Называя его братом…» (Шнеер II: 283–285)
Лернер Михаил (Мойше ) Хаимович. «Отец кричал на весь зал…» (Шнеер II: 230)
Лившиц Михаил Хаимович. Считался пропавшим без вести (Шнеер II: 32)
Лихтенштейн Абрам Соломонович. «Признать членом ВКП(б)» (Шнеер II: 324)
Мамлин Владимир Семенович. «… Сам помогал им искать себя» (Шнеер II: 288–289)
Маргулис Семен (Шмуэль ). «…Все годы несу эту тяжелую ношу» (Шнеер II: 231–232)
МейлахЯков. Спасла любовь… (Шнеер II: 191)
Менис Борис Ефимович. Спасен и дошел до Берлина (Шнеер II: 188–189)
Морозовский Емельян Самсонович. «И назло им остался в живых…» (Шнеер II: 240)
Островский Леонид Кивович и Григорьев Владимир Юрьевич. «Пепел нас заставляли рассеивать…» (Шнеер II: 315–316)
Пакач Хаим. Еврей-поляк в немецком мундире (Шнеер II: С. 179)
Пекарский Иосиф. В немецком госпитале (Шнеер II: 182)
Пинхусевич Борис Самойлович. «Настоящую фамилию знало лишь командование…» (Шнеер II: 322–323)
Письменный Яков Борисович. «Еще находясь в плену, я связался с партизанами» (Шнеер II: 324)
Погребецкий Абрам. «Я кричал, что азербайджанец…» (Шнеер II: 264–265)
Полевой Исаак Яковлевич. «Если найдем, то всех повесим…» (Шнеер II: 275–276)
Полищук Яков. Из гестапо — в Дахау (Шнеер II: 243–245)
Поляк Михаил Яковлевич. Последний шаг (Шнеер II: С. 233)
Раунштейн Юрий Борисович. «Свидетельств о государственных преступлениях… не имеется» (Шнеер II: 271)
Ривкинд Исаак. И сестра, и жена (Шнеер II: С. 191–192)
Розенфельд Семен Мойшевич. «…Живым оттуда не должен выйти» (Шнеер II: 181)
Рубинович Рувим Семенович. «…Если бы я был подонком, то тебя в живых не было бы» (Шнеер II: 236–237)
Самитер Яков Рахмилевич. «…Желание вспоминать. И взять реванш за годы тягостного молчания» (Шнеер II: 247–253)
Сандовский Осип (Иосиф). «…B концлагере я был не экскурсантом…» (Шнеер II: 260)
Талис Яков Семенович (Шимонович ). «…Проявлял мужество и отвагу…» (Шнеер II: 289–290)
Тросницкий Анатолий Игнатьевич (Подольский Исай Яковлевич ). «За укрывательство жидов и партизан…» (Шнеер II: 276)
Фарб Айзик Яковлевич. «…Не совсем полная история…» (Шнеер II: 262–263)
Фингарет Исаак. «Отец был больше похож на русского…» (Шнеер II: 232)
Фуке Борис Григорьевич. «С мусульманским приветом…» (Шнеер II: 224–227)
Фукс Александр Семенович. Дети бросали в них камни, кричали: «Изменники родины!»… (Шнеер II: 237)
Хизгилов-Абдулалиев Мигдар (Мугдаши ) Яхьевич. «…Дело о нем производством прекратить за отсутствием состава преступления» (Шнеер II: 269–270)
Шерешевский Наум Львович. «…И отправили прямиком на Памир» (Шнеер II: 268)
Шинский Мейер Абрамович. «С немецкого плена возвращаются, но только не евреи…» (Шнеер II: 259)
Шморгун Борис (Берл ). «Я ни одного дня не забывал, что я еврей…» (Шнеер II: 216–219)
Шнитман Самуил Лейбович. «…Лишь бы узнать об участи моего дорогого папочки» (Шнеер II: 234)
Члены «зондеркоммандо», которым посвящена эта книга, это вспомогательные рабочие бригад в Аушвице-Биркенау, которых нацисты составляли почти исключительно из евреев, заставляя их ассистировать себе в массовом конвейерном убийстве десятков и сотен тысяч других людей, — как евреев, так и неевреев, — в газовых камерах, в кремации их трупов и в утилизации их пепла, золотых зубов и женских волос. То, что они уцелеют и переживут Шоа, нацисты не могли себе и представить. Тем не менее около 110 человек из примерно 2200 уцелели, а несколько десятков из них или написали о пережитом сами, или дали подробные интервью.
Члены «зондеркоммандо», которым посвящена эта книга, суть вспомогательные рабочие бригад, составленных почти исключительно из евреев, которых нацисты понуждали ассистировать себе в массовом конвейерном убийстве сотен тысяч других людей – как евреев, так и неевреев. Около ста человек из двух тысяч уцелели, а несколько десятков из них написали о пережитом (либо дали подробное интервью). Но и погибшие оставили после себя письменные свидетельства, и часть из них была обнаружена после окончания войны в земле близ крематория Аушивца-Освенцима.Композиция книги двухчастна.
Герой книги — советский разведчик, с 1938 по 1945 г. носивший мундир офицера СС. Участник польской и французской кампаний 1939–1940 гг., Арденнского наступления немецких войск в декабре 1944 г.В 1945–1947 гг. был уполномоченным советской миссии по репатриации во Франции, затем занимался разведывательной работой в Бельгии и Франции.Построенная в форме бесед автора книги, профессионального историка, с ее героем, книга приоткрывает малоизученные или замалчиваемые страницы истории XX в.По сравнению с его откровениями бледнеют облагороженные жизнеописания отечественных шпионов, так расплодившиеся в последние годы.
В новой книге Павла Поляна собраны работы о соотношении памяти и беспамятства, политики и истории: проблематика, которая, увы, не перестает быть актуальной. «Историомор» – неологизм и метафора – это торжество политики, пропаганды и антиисторизма (беспамятства) над собственно историей, памятью и правдой. Его основные проявления очевидны: табуизирование тем и источников («Не сметь!»), фальсификация и мифологизация эмпирики («В некотором царстве, в некотором государстве…») и отрицание, или релятивизация, установленной фактографии («Тень на плетень!»).
Книга «Воспоминания еврея-красноармейца» состоит из двух частей. Первая — это, собственно, воспоминания одного из советских военнопленных еврейской национальности. Сам автор, Леонид Исаакович Котляр, озаглавил их «Моя солдатская судьба (Свидетельство суровой эпохи)».Его судьба сложилась удивительно, почти неправдоподобно. Киевский мальчик девятнадцати лет с ярко выраженной еврейской внешностью в июле 1941 года ушел добровольцем на фронт, а через два месяца попал в плен к фашистам. Он прошел через лагеря для военнопленных, жил на территории оккупированной немцами Украины, был увезен в Германию в качестве остарбайтера, несколько раз подвергался всяческим проверкам и, скрывая на протяжении трех с половиной лет свою национальность, каким-то чудом остался в живых.
«К началу 1990-х гг. в еврейских общинах Германии насчитывалось не более 27–28 тысяч человек. Демографи-ческая структура их была такова, что немецкому еврейству вновь грозило буквальное вымирание.Многие небольшие и даже средние общины из-за малолюдья должны были считаться с угрозой скорой самоликвидации. В 1987 году во Фрайбурге, например, была открыта великолепная новая синагога, но динамика состава общины была такова, что к 2006 году в ней уже не удалось бы собрать «миньян» – то есть не менее десяти евреев-мужчин, необходимых, согласно еврейской традиции, для молитвы, похорон и пр.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.