Обреченные на смерть - [12]

Каллен еще крепче обхватил себя руками. Он почувствовал, что в его внутреннем кармане лежит какой-то предмет и вынул его: палочка для смешивания коктейлей — «Мария и Стейси, 14 декабря 1991 г.»

Хриньяк взял палочку из рук Каллена и некоторое время изучающе смотрел на нее.

— Как у тебя дела с Эсперанса?

— Нормально. Она хороший человек. Может-быть, чересчур эмоциональна, но умеет контролировать свои чувства.

— Я имею в виду, — Хриньяк согнул палочку пальцами и отпустил ее. Она улетела на пол, он поднял ее, — ну, она…

— Гуапо? — спросил Каллен.

— Ты понял.

— Прекрасная женщина во всех отношениях.

Хриньяк кивнул, радуясь тому, что ему не пришлось задавать Каллену прямого вопроса.

— У тебя есть проблемы?

— Что?

— Извини. Я знаю, что ты профессионал. Просто… Ну, когда ты работаешь с женщиной в одном небольшом кабинете, и вы ездите вместе в одном маленьком автомобиле…

— Мы подали заявку на большой кабинет с окном, а также ждем, когда нам дадут лимузин. Мы стоим в очереди. А пока мы то и дело принимаем холодный душ.

Хриньяк вздохнул.

— Я же сказал: извини. Я, собственно, вот что хотел сказать. Дженни Свейл…

Каллен ждал, что шеф скажет дальше, но тот застрял на этом имени.

Потом он попробовал пойти по другому пути.

— Мы обговорили план наших действий. Новак, Мак-Иверс, Драго, Рандор, Конильяро — они все уже давно отбыли. Рут, Абруцци, Маслоски задержались на какое-то время. Вернулась Сюзи Прайс. Она уже в курсе событий. Ты будешь заниматься этим делом. Твой товарищ по работе наслаждается своим медовым месяцем, и это даже к лучшему. Если ты пересечешься с ребятами Рандора из отдела по расследованию убийств, скажи, что ты просто выясняешь некоторые административные вопросы. Дженни Свейл снимала квартиру вместе с женщиной по имени Джо Данте. Она работает на студии звукозаписи. Это как-то связано с кино и телевидением. Это где-то на Пятидесятой улице. Маслоски знает адрес студии на случай, если ты не сможешь застать Джо дома. Тебе следует поговорить с ней, — Хриньяк опустил плечи, локти застыли у него на коленях, руки вцепились одна в другую.

— Фил? — спросил Каллен.

Хриньяк бросил на него быстрый взгляд снизу вверх.

— Ты думаешь, речь идет о том, с кем она трахалась? Это ты хочешь знать?

— Да.

Хриньяк выпрямил спину. Коснулся рукой лысины.

— Дженни Свейл работала здесь прошлой весной. Она занималась проверкой всякой информации в отношении дел, по которым велись следствия, что-то в этом роде. Ты знал об этом?

— Я здесь редко бываю.

— Она подала рапорт о том, чтобы ее перевели на другую работу, хотела работать на улице. Отдел по борьбе с хищениями в аэропорту, который только что открылся, был не совсем тем местом, где она хотела работать, но Свейл пошла туда. Девушка хотела, чтобы ее перевели отсюда, так как подала жалобу. Она жаловалась на домогательства.

Или нужно говорить домогательства? Ты учился в колледже, должен знать, как произносится это слово.

В колледже Каллен таким вещам не учился. В колледже он учился похищать в библиотеке дефицитные книги, проникать без билета на Бродвейские шоу, правильно завязывать галстук, расстегивать бюстгальтер одной рукой, пользоваться китайскими палочками для еды.

— У Энн есть подружка, Мейбл Паркер. Она состояла в лиге адвокатов, сейчас занимается частной практикой и ведет много дел по сексуальным домогательствам. Она произносит это слово именно так — домогательства.

Хриньяк задумался о чем-то на минуту, потом сказал:

— Забавно, что ты упомянул Мейбл Паркер. Она занималась делом о краже товаров в аэропорту. Она не то чтобы отмазала Элвиса Полка, но во многом способствовала этому.

— Что ты всегда говорил? Мир — тесен.

Опять Хриньяк о чем-то задумался, потом сказал:

— Дженни Свейл жаловалась на сексуальные домогательства, — Хриньяк дотронулся пальцем до своей лысины, как будто она могла свидетельствовать в его пользу. — Она обвинила в этом меня.

* * *

Дома, прислонившись к стойке кухонного бара (после того как он весь день был на ногах, танцевал, вел машину, сидел — его бедро болело все равно, сидел ли он или стоял, но оно болело меньше, когда он стоял), Каллен пил «Корону» и слушал записи на своем телефонном автоответчике.

Одна из записей была телефонным звонком его сына Джеймса и дочери Тенни.

— Привет, папа.

— Привет, папа. Я звоню по телефону в верхней комнате. Тенни — на кухне.

— Да, точно. Здесь мое место. Правильно?

— Эй, не заводись, крошка. Я этого не говорил.

— Не называй меня «крошка», злюка.

— Великолепно. Приятно будет отцу слушать такой разговор. Давай перезвоним ему.

— Все равно он это уже услышит. И пусть слышит. Давай продолжать. Мы звоним, папа, потому что хотим знать, какой подарок сделать тебе на Рождество. Мама сказала, что ты говорил о часах…

— И Тенни завелась, потому что она подарила тебе часы на прошлое Рождество, а ты их не носишь.

— Я вовсе не завелась, и я не дарила часы на прошлое Рождество, это было позапрошлое Рождество.

— Но он их не носит.

— Я не заводилась.

— Не заводись, ладно? Папа, тут как раз продаются хоккейные перчатки…

— Джеймс.

— Что?

— Мы звоним, чтобы узнать, какой подарок он хочет, а не для того, чтобы сообщить ему, что ты хочешь иметь эти дурацкие хоккейные перчатки для этой идиотской игры.