Обречённая - [11]

– Зачем они это делают?

Но едва вопрос прозвучал, я вспомнила мимоходом подслушанные разговоры, полустертые граффити и женщину, которая вымаливала у нас помощь, чтобы накормить ребенка. Анархисты не признают власти, которая не считается с человеческой жизнью. В этом все дело, да? Они хотят разрушить устоявшийся порядок, сломать его.

– Здравомыслящий человек не в силах понять причину таких поступков, – объясняет папа. – Но не волнуйся, мы их остановили. Теперь выявляем остальные связи – больше они не доставят неприятностей.

Он сказал: одна из группировок. Не станет одной, так появятся другие.

– Не делай такое серьезное лицо и отправляйся уже спать. Хоть школа и закрыта, думаю, без дела ты не останешься. Что с репетитором?

– Все хорошо. В смысле она нормальная.

– Попроси ее заглянуть завтра.

Я торопливо, почти бегом поднимаюсь по лестнице, будто пытаюсь сбежать от мыслей. Они во множестве теснятся в голове, но я гоню их прочь. Жаль, что завтра даже отвлечься нечем – занятия отменили. Не хочется проводить весь день в одиночестве, но и привычные занятия не привлекают – если загляну к Шарлиз, придется выслушивать бесконечную болтовню о приготовлениях к празднику или высказывать подробное мнение о всех возможных сочетаниях нарядов с обувью. Она не принимает простого «не нравится», ей обязательно нужно знать точно почему, и хотя такое уже бывало не раз, сейчас мне это кажется не важным.

Папа попросил пригласить Аву, и меня приводит в ужас мысль, что день без школы испортится дополнительными занятиями, но лишь отчасти. У папы и его секретарей наверняка есть номер, чтобы позвонить Аве. Но сейчас у них и без того полно забот. Если не напомнить, он так и забудет об этом.

Я закрываюсь в спальне и достаю из стола незаконченный рисунок – почти готово, но все же чего-то не хватает. Что-то не так.

У меня есть сообщение от Авы. Есть ее номер.

Не слишком ли поздно для ответа? Чтобы не передумать, я набрала: «Здорово, что ты в порядке. Я волновалась! Узнала, что школа завтра закрыта. Придешь ко мне?»

Я не ожидала ответа, все-таки час ночи, но он пришел, когда я чистила зубы.

«С удовольствием».

Я забралась в кровать и укрылась. Ночник горит, но слабый свет едва разгоняет тени – сегодня они подобрались слишком близко. Страх возвращается. Я встаю и зажигаю настольную лампу.

Теснее заворачиваюсь в одеяла. С каждого бока по подушке, чтобы получилось гнездо. Спиной – на плюшевого льва, пусть охраняет.

Но и этого мало. Я отчаянно борюсь со сном. Но стоит закрыть глаза, и свет исчезает.

Темно.

Ничего не видно. Я стараюсь пошире распахнуть глаза, но все равно не могу ничего разглядеть. Вдруг ко мне подкралось какое-нибудь чудовище, а я об этом даже не знаю? Я плачу, мне страшно, такого ужаса я никогда не испытывала.

Никто не приходит.

Я буду вести себя хорошо, обещаю. Отведите меня домой. Пожалуйста.

Глаза напряженно вглядываются в темноту и начинают различать пятна, которые то появляются, то исчезают – и я безуспешно пытаюсь их поймать. Сердце бьется часто и громко.

Я хочу домой…

14. Ава

– Да тут целый Колизей поместится, – замечает папа.

И почти не преувеличивает. Хоть вид и загораживают высокий забор и ворота, все же ясно, что дом большой и просторный – три этажа, а может, и четыре. И обширная прилегающая территория. Весь район прячется за заборами – контроль и порядок. Наверняка здесь есть аварийные генераторы, мгновенный вызов полиции и прочее.

Совсем не такими улицами ехали мы сюда.

Живот скручивает до тошноты. Здесь мне не место. Этого я и ожидала. Зачем же согласилась прийти? Я прекрасно могу учить Сэм в школе, хоть это и тяжело, только не дома, потому что так я чувствую… не знаю… будто контролирую ситуацию. Здесь такого не будет.

Но уже слишком поздно. Папа подъезжает к воротам металлоискателя и нажимает кнопку.

– Да? – механический голос.

– Такси с Авой Николлс.

Недолгое молчание, затем ворота медленно открываются. У маленькой будки караульного помещения стоят два охранника, оба вооружены. Так охраняют все большие дома или только дома политиков?

Нас пропускают к следующим воротам. Охранник стучит в мое окно и требует удостоверение личности. Он изучает документ, оглядывает меня и, наконец, кивает. Затем говорит что-то в микрофон наушников.

Мы ждем, но следующие ворота не открывают. Вместо этого распахивается маленькая дверца рядом с ними, и выходит женщина.

– Кажется, в святая святых мне хода нет, – замечает папа с ноткой раздражения в голосе. – Иди.

Я делаю глубокий вдох, открываю дверь и выбираюсь навстречу женщине.

– Здравствуй. Ава? Меня зовут Пенни. – Она улыбается – Я тебя провожу.

В руках у нее плата за такси, и я вижу, что папа собирается отказаться, но сумма внушительная.

Я возвращаюсь в машину за пальто и книгами и шепчу:

– Может, стоит принять? Другому таксисту ведь тоже заплатили бы.

Деньги папа взял, но с явной неохотой. Такие места и такие моменты, когда становится очевидна наша бедность, ожесточают его, напоминают, чего мы лишились, когда закрыли его кафедру в университете. Классическое образование не оправдывало своей стоимости и оказалось не у дел, а ученая степень папы за ночь стала бесполезна.