Обреченная - [68]

– Папа? – крикнула я сквозь стекло, постучав в дверь. – Эй?

Калеб поднял голову и бросился открывать.

– Ну что за хрень тут творится? – спросила я.

– Сядь. Пожалуйста, сядь.

Я не стала снимать куртку и сумку под ней. Мои глаза обшаривали бар. Он был безлюден, как всегда, но на этот раз такая пустота пугала.

– Идем. – Отец дернул меня за руку, пытаясь затащить меня в задний кабинет.

– Нет-нет-нет, – сказала я. – Я туда не пойду.

Но Калеб потянул сильнее.

– Я должен кое-что тебе показать. Потому и позвал тебя.

– Я думала, ты позвонил, потому что тебе нужно выплакаться, какой ты плохой папаша, и потому что ты понял, что вот-вот повторишь свою ошибку.

Отец кивнул и пробежал пальцами по щетине, но все равно продолжил тащить меня в ту комнату.

– Прекрати! – рявкнула я. – Кто знает, какая еще у тебя там контрабанда! Я не собираюсь перевозить наркотики.

Нервный смех вырвался из его груди, как неожиданно вылетает изо рта резинка.

– У тебя ровно одна минута, чтобы рассказать мне, зачем ты вытащил меня из теплой квартиры на мороз, – потребовала я.

– Ладно, ладно, – сказал Калеб, снова подняв руки в этом чертовом жесте отступления. Он подошел к бару и поднырнул под деревянную перегородку, вместо того чтобы открыть ее, а затем схватил пластиковую кружку. – Пиво? Кола?

– Кончай тянуть!

– Ноа, пожалуйста! – снова взмолился папа. – Это поможет мне успокоиться, когда я буду говорить. Так пива тебе или колы? Диетического чего-нибудь? У меня есть «Маунтин дью». Я знаю, ты любишь.

– Просто воды, – сказала я.

Отец налил мне пинту воды, подлез под бар, как под какую-то адскую конструкцию, и уселся за стол спиной к двери. Я села напротив. Если в бар заглянет какой-нибудь посетитель, он увидит только мои лицо и руки и не увидит ничего, что помогло бы ему идентифицировать моего соучастника.

– Я слетаю с катушек, – сказал Калеб уже раз в пятнадцатый. Он потел, капли пота стекали по его вискам и крыльям бугристого носа.

– Из-за ребенка? – уточнила я.

Он кивнул.

– Неужели? – Я рассмеялась. – Собираешься играть со мной в молчанку после всего? Не надо рассказывать мне о двенадцати шагах, или о смерти твоей матери, или о том, что я изменила твою жизнь.

Отец отвел взгляд.

– Шутишь, да?

– Тссс, – попросил он. – Пожалуйста, потише.

– Я не хочу иметь с этим дела, – сказала я и встала.

– Пойми, я не хочу, чтобы Сара родила этого ребенка.

– Это я поняла.

– Нет, ты не понимаешь, Ноа. Я и вправду не могу иметь этого ребенка. Я вправду изменился, понимаешь? Я завел этот бар. Я наладил отношения с тобой. Если у меня будет этот ребенок, я никогда не смогу стать тебе настоящим отцом.

– Мне кажется, что для этого немного поздновато, не так ли?

– Я серьезно.

Калеб посмотрел в сторону своего кабинета, а потом снова на меня. Изо рта у него исходил гнилостный запах, какого я никогда от него не чуяла. Он, наверное, влил в себя восемь, а то и девять стаканов пива.

– Найди другую причину. Я видела вас вместе. Я видела, как вы заходили в центр планирования семьи, и ты улыбался, – сказала я. – Вы оба казались счастливыми.

Калеб поскреб свой шрам. Глаза его плавали, словно он пытался сфокусироваться.

– Она хотела прервать беременность в тот день, но я отговорил ее. Она знала, что я не хочу ребенка.

– Придумай что-нибудь получше.

– Это правда, Ноа, – сказал отец. – Я клянусь.

Я посмотрела на тяжелую деревянную дверь его кабинета. Вокруг петель виднелись трещины.

– Чего ты от меня хочешь? – спросила я.

Калеб окинул бар взглядом, прежде чем встать.

– Посиди здесь, я вернусь через пару секунд.

Он пошел в свой кабинет и вернулся с пластиковым пакетиком.

– Ты что, и вправду теперь наркотики сбываешь?

Отец сел.

– Это «Ар-ю-четыреста восемьдесят шесть». Таблетки для аборта.

– Я знаю, что это такое. И зачем они тебе? Хочешь подсунуть своей девушке?

Папино лицо не изменилось.

– Все не так просто, Ноа.

– Я пошутила.

Калеб кивнул, давая мне время выбросить эту мысль из моего сознания.

– Это в самом деле не так просто, Ноа.

– Это Марлин Диксон тебя заставила? Это она дала тебе таблетки? – спросила я, надеясь, что это не так.

Отец не ответил, и я впервые пожелала, чтобы он был поразговорчивее. Я пожалела, что была так красноречива при нашей последней встрече с ней. Я много о чем пожалела в тот момент.

– Это она, так? – повторила я свой вопрос.

– Откуда ты… – зачастил папа, словно его только что осенило. Поздновато. Но, в конце концов, он таки увидел свет. – Ты знакома с Марлин?

– И ты сидишь здесь и рассказываешь мне…

– Ничего я тебе не рассказываю. – Калеб встал. – Пожалуйста, просто пойдем со мной.

Я пошла за ним в заднюю комнату, где на кушетке раскинулась Сара Диксон, спокойная, словно труп.

– О господи! – воскликнула я, споткнувшись.

– Тсссс!

– Она… она… умерла?

Я чуть не упала. У меня застыло сердце. Руки затряслись.

– Потому ты и была нужна мне здесь, – сказал отец.

– Я не понимаю…

– Я дал ей таблетку…

– Ты что, вправду дал ей абортивную таблетку?! – воскликнула я. – Откуда… откуда ты ее взял?

Калеб уставился на меня, но мы не сказали друг другу ни слова. Ни в тот день, ни во время процесса, ни во время моего заключения.

– Твою мать… – вырвалось у меня.