Обреченная на корону - [6]

Слухи не преувеличивали. Выглядел он великолепно. Поднявшаяся к нам мать сказала: «Надо сойти, приветствовать короля», и мы спустились во двор. Отец стоял у ворот замка. Изабелла, мать и я присоединились к нему.

Король соскочил с коня и подошел к нам. Я ни разу не видела такого красивого мужчины. Он был очень высок, в нем бурлила живость, черты лица поражали четкостью и совершенством; однако самым привлекательным в нем были приветливость, теплая, дружелюбная улыбка — обращенная ко всем, даже людям самого скромного положения; на всех мужчин он смотрел как на друзей, на всех женщин — словно хотел стать их любовником. Это и называется обаянием, оно всегда привлекало людей на его сторону.

— А, друг Уорик!

Король лучезарно улыбнулся отцу, и я просияла от гордости. Во взгляде Эдуарда сквозили приязнь и доверие, я видела, что отец очень доволен. А впоследствии поняла, что он считал короля своим ставленником, марионеткой для исполнения собственной воли, привлекательной, красивой, созданной для всеобщей любви, ширмой, за которой таится собственно правитель, поскольку король, имея все желаемое — роскошь, беззаботность и, главным образом, женщин, охотно позволит графу Уорику править Англией. Так считал мой отец в то время.

— Милорд, — сказал он, — позвольте представить вам мою супругу.

— Графиня, — негромко произнес король. Мать хотела преклонить колени, но он подхватил ее и, обняв, поцеловал в губы.

— Прошу прощения, Уорик. Искушение было слишком велико.

Мать заулыбалась и покраснела.

— Мои дочери Изабелла и Анна, милорд, — представил нас отец.

— Очаровательны, очаровательны.

И, прежде чем моя сестра успела встать на колени, он взял ее руку и поцеловал. Затем повернулся и приложился к моей руке.

Король сказал, что мой отец — счастливейший из людей, и мы все оказались во власти его обаяния. Я поняла, чем он покорил Ричарда.

В большом холле шел пир, но отец сидел с серьезным лицом, наверняка думая о королеве Маргарите, о численности ее войск и есть ли смысл немедленно идти на Бэмборо. Король держался беззаботно, и по его поведению никто не мог бы предположить, что ему, возможно, грозит потеря королевства.

Когда поднялись из-за стола, отец повел короля в приготовленную для него спальню. На рассвете они отправлялись в путь.

Я проснулась рано утром от стука копыт и голосов внизу. Потом все утихло.

Потянулись беспокойные дни. Мать говорила с нами о положении дел в стране больше, чем когда бы то ни было. Видимо, к этому побуждал ее страх. С королем из дома Йорков мы находились в полной безопасности, но обстоятельства Могли внезапно измениться. Когда я была совсем маленькой, нам однажды пришлось срочно ехать в Кале, отец являлся начальником этого города. Тогда Генрих ненадолго вернул себе корону.

Теперь мне шел девятый год, Изабелле четырнадцатый — в этом возрасте, думаю, можно понять кое-что из происходящего. Очевидно, матери казалось, что нас можно подготовить к возможной перемене участи.

— Все дело в Маргарите, — сказала мать, когда мы сидели за вышиванием. — Она настойчива и хочет, чтобы сын ее унаследовал престол.

— Отец ни за что не допустит этого, — ответила Изабелла.

— Это может оказаться ему не по силам. Будут сражения... и если военное счастье от нас отвернется... как бы хотелось спокойно жить!

— Мы и жили до высадки этой женщины, — сказала Изабелла.

— Эта женщина из тех, что никогда не сдаются. Она знает, чего хочет, и твердо намерена добиться своего — то есть английского трона.

— Ей никогда не победить отца; — твердо сказала Изабелла.

— Такое уже случалось, — напомнила ей мать.

— Но отец вскоре одержал верх.

— Он бы очень обрадовался твоей уверенности в нем.

— Он, по сути дела, король.

— Замолчи, детка! Не надо произносить этих слов.

— Но ведь нужно говорить правду.— Нужно, но, когда она опасна, от этого лучше воздерживаться.

— Отец вскоре одержит победу, — твердо сказала моя сестра. — Я не хочу опять ехать в Кале.

— Увы, дочка, возможно, придется.

Я удивилась, отчего мать так боится, и мне пришло в голову — оттого, что гораздо умнее Изабеллы.

— Вот так-то, — продолжала она. — Нужно молиться о победе и готовиться к поражению.

После этого мать в который раз принялась говорить о положении дел.

— Жаль, что у Эдуарда Третьего было столько сыновей. Появилось слишком много претендентов на трон. Странно, что мужчины стремятся обзавестись сыновьями.

На лице ее появилось печальное выражение, и мне захотелось извиниться за то, что я дочь, как и моя сестра, однако напоминание о том, что кое у кого сыновей может быть слишком много, обрадовало меня.

Несчастного Генриха мать жалела. Была уверена, что Генрих не хочет носить корону. Он был бы счастлив, ведя молитвенную, созерцательную жизнь. Ходили слухи, что ему хотелось бы стать монахом или священником. Может, если бы стал, то не сошел бы с ума. А теперь у него случались периодические приступы безумия. Повторялась история с его дедом, французским Карлом Безумным. Мать думала, что безумие могло достаться от матери: Оуэн Тюдор, происходивший из ее семьи, страдал такими же приступами.

Закончила она тем, что наш отец, самый значительный и могущественный человек в стране, очень умен, и, пока он у власти, Англии ничего