Образы любви - [46]

— Между нами? Вот смех! С этой секунды, мистер Уэйнрайт, больше не существует никакого понятия «мы», понятно?!

Схватив свою сумку, она вытащила пачку фотографий и слайдов, которые привезла с собой из Берлина и швырнула его к ногам.

— Вот! — выкрикнула она. — Забирай их и проваливай!

Брэд сделал шаг по направлению к ней, с мольбой протягивая руки.

— Мелоди, успокойся, прошу тебя!

Она шарахнулась от него, как от прокаженного.

— Брэд, если ты не исчезнешь сию же минуту, то уйду я! — пригрозила она, направляясь к двери.

И, словно испугавшись, что она приведет свою угрозу в исполнение, Брэд снял со стула свою рубашку, надел ее, собрал с пола фотоснимки… Не проронив ни единого слова, он прошел мимо Мелоди к выходу и тихо прикрыл за собой дверь.

Мелоди, в глазах которой стояли невыплаканные слезы, так и не увидела, какое отчаяние и горечь потери были написаны на лице Брэда.

12

Мелоди сидела в светлой гостиной тети Ли, в ее нью-йоркской квартире на Ист-Сайде, и с наслаждением потягивала чашечку традиционного утреннего кофе. Одновременно она просматривала воскресный номер «Нью-Йорк таймс» в поисках разделов, посвященных событиям культуры. В следующую пятницу должно было состояться открытие ее персональной выставки, и владелица галереи сообщила Мелоди, что «Таймс» готовит предварительную статью для воскресного выпуска.

Перелистывая страницы толстого номера, Мелоди в конце концов нашла обзор культуры — разумеется, обещанная статья была на месте, а дополняла ее одна из фотографий с будущей выставки. Это был портрет Брэда, очень интимный, где удалось выразить все то, что она видела и чувствовала в этом мужчине: его сдержанный, добрый взгляд, его силу, его юмор и затаенную печаль в глазах, заметить которую удавалось далеко не каждому.

Мелоди смотрела на это столь дорогое ей лицо уже слегка отстраненно. Еще бы! Со времени их последней роковой встречи прошло несколько долгих месяцев. Слишком многое случилось с того дня, когда она чуть ли не в полуобморочном состоянии вернулась в Берлин из Ротенберга.

Тогда, недолго думая, она сразу же решила вернуться в Нью-Йорк. И не только потому, что соскучилась по дому или потому, что доказала себе и другим, что может стать высококлассным фотографом. Просто Мелоди ощущала настоятельную, почти детскую потребность в душевном покое и комфорте, который могла дать только тетя Ли. Мелоди крайне необходимо было почувствовать себя в безопасности родного очага, окунуться в теплую семейную атмосферу — пусть даже это крохотная семья, состоящая всего из двух человек.

Ей потребовалось несколько дней на то, чтобы закончить свои дела в Берлине: сдать квартиру, продать все лишние вещи, скопившиеся за три года жизни за границей и попрощаться с Алекси, а также с дюжиной других друзей. Мелоди выполняла все это с угрюмой решимостью, пытаясь таким образом запрятать боль от разрыва с Брэдом в самый дальний уголок своего измученного сердца. Она сама не ожидала, что обладает такой сильной волей.

Тетя Ли очень обрадовалась ее неожиданному решению, когда Мелоди позвонила ей в Нью-Йорк и сообщила о своем возвращении. Правда, все самые логичные причины ее скоропалительного приезда, приводимые Мелоди, так и не смогли достаточно убедить тетю Ли, что у ее любимой племянницы все нормально. Тетушка чувствовала, что Мелоди что-то не говорит ей. Однако у нее хватило такта не задавать лишних вопросов: Мелоди сама обязательно расскажет обо всем в свое время.

В Нью-Йорк Мелоди прилетела, чувствуя себя бесконечно усталой и подавленной. С большим трудом преодолев очередь к пункту таможенного досмотра, она, наконец, прошла в зал ожидания аэропорта имени Кеннеди, где ее встретили широко раскрытые объятия тетушки Ли. Лицо пожилой женщины красноречиво выражало смесь переполняющих ее чувств: беспокойства за Мелоди и радости от возвращения любимой племянницы.

В такси, по дороге в город, Мелоди, как могла, старалась отвечать на расспросы тетушки, впрочем, вполне невинные, поскольку мудрая женщина намеренно избегала затрагивать какие-нибудь темы, связанные с личной жизнью племянницы в Европе. Тем не менее, все ее старания создать непринужденную атмосферу ни к чему не привели. Мелоди была напряжена до предела. Они сидели бок о бок на заднем сиденье такси, разговор увял и воцарилось тоскливое молчание. Мелоди безучастно смотрела на очертания Манхэттена — на серо-стальные пики, вонзающиеся в свинцовую угнетающую серость пасмурного неба. Казалось, погода как нельзя лучше подходила к настроению девушки.

После обеда она, сославшись на крайнюю усталость, отправилась в свою комнату и сразу же легла в постель. Тетя Ли проводила ее озабоченным взглядом.

Мелоди беспробудно проспала двенадцать часов подряд, и только на следующее утро, примерно к десяти, начала понемногу приходить в себя. Тетя Ли заглянула к племяннице:

— Ты проснулась, наконец? — заботливо осведомилась она.

— Почти, — откликнулась Мелоди, зевая. — Входи.

— А я тебе завтрак принесла, — объявила тетя, ставя перед девушкой поднос с яйцом всмятку, апельсиновым соком, тостами и чашечкой дымящегося кофе.

— Спасибо!