Образы любви - [2]

Но тут собеседник с неожиданной горечью в голосе сказал в ответ на ее последнее замечание:

— Что ж, вам легко говорить… А я вот по горло сыт общением с вами, женщинами. Увы, мисс Адамсон! Мне очень жаль, но это так.

— И мне тоже очень жаль. Но раз уж вы подняли меня с постели, ни свет, ни заря, то простая справедливость требует, чтобы вы ответили мне, еще хотя бы на один вопрос.

— Один? Пожалуйста.

— Вы хоть видели мои работы?

— Да.

— Понравилось? — с неподдельным интересом к мнению незнакомца осведомилась Мелоди.

— Это уже второй вопрос, мисс Адамсон. Но я отвечу: да, понравилось. Весьма впечатляет.

— Но тогда скажите, что для вас все-таки важнее: найти лучшего в городе фотографа или носиться со своими комплексами по поводу женщин?

Мелоди перевела дух, надеясь, что задела клиента за живое, напомнив ему о качестве своих работ. Если в профессиональном отношении он столь же самолюбив, насколько и в отношении своей драгоценной особы, то, разумеется, ему действительно нужен лучший в городе фотограф. За три года самостоятельной работы она прочно усвоила, что призыв к профессиональному честолюбию частенько кладет конец любым сомнениям и нерешительности клиента.

— Честно говоря, мисс Адамсон, вы попали в самую точку, — с ноткой уважения в голосе отозвался незнакомец. — Вы правы. Мне, в самом деле, нужен такой человек, который умеет нечто большее, чем просто щелкать затвором фотоаппарата. — И после довольно продолжительной паузы он продолжил: — Хорошо. Договорились. Но при первых, же намеках на какие-либо капризы или вспышки эмоций с вашей стороны я прерываю наш договор немедленно. Идет?

— Отлично. Итак, мистер?..

— Уэйнрайт. Брэдли Уэйнрайт.

Мелоди мгновенно вспомнила это имя. Брэдли Уэйнрайт — так звали знаменитого американского журналиста. Он исколесил полмира в поисках захватывающих тем для своих публикаций, раскрывая тайны истории самых разных народов, описывая их культурное наследие и освещая местные быт и нравы. Под его искусным пером оживали самые крохотные, заброшенные и неведомые цивилизованному миру уголки планеты.

Фотоматериалы, сопровождавшие статьи Уэйнрайта, всегда отличались превосходным качеством. Мелоди не раз испытывала профессиональную зависть к фотографам, на долю которых выпадало счастье работать с такими темами. И теперь, оказавшись в их числе, она поняла, что отдача от нее потребуется максимальная.

Но, кроме репутации первоклассного журналиста, Мелоди почти ничего не было известно об Уэйнрайте. Он стремился держаться в тени и не выставлять свою личную жизнь на всеобщее обозрение. Насколько могла припомнить Мелоди, лишь однажды имя Уэйнрайта промелькнуло в колонке международной великосветской хроники в связи с какой-то корреспонденткой американской телевизионной службы новостей.

В голосе, прервавшем стремительный поток ее бессвязных мыслей, вновь зазвучало прежнее нетерпение.

— Мисс Адамсон, будьте готовы к восьми утра. Самолет на Мюнхен улетает в девять тридцать. Там нас будет ждать машина. Поездка — примерно на две недели, может быть, на три. Если у вас есть приятель, то придется ему пока как-нибудь перебиться без вас: в поездке у вас не будет времени ни на что, кроме работы.

Выслушав все эти командирские указания, Мелоди вкрадчиво осведомилась:

— Мистер Уэйнрайт, а можно вам задать еще один вопрос?

— Ну, если это действительно только один.

— В чем заключается работа? — спросила Мелоди и с громадным облегчением услышала в трубке взрыв смеха. Ну вот, наконец-то пробился человеческий тон. Слава Богу, с чувством юмора у него, должно быть, все в порядке. Первое неприятное впечатление от Уэйнрайта как от самовлюбленного зануды без души и сердца несколько смягчилось. Смех как-то сразу омолодил его образ, сложившийся у Мелоди, и даже придал ему некоторую притягательность.

— Да, главное-то за всей этой суетой мы и упустили! — спохватился журналист. — Речь идет о статье, посвященной одному из небольших городков Южной Германии. Туристы туда обычно не заглядывают, стремясь скорее попасть в Мюнхен, Франкфурт или Баден-Баден. Но местечко просто замечательное! Думаю, вам понравится…

— Судя по вашим же словам, любоваться красотами мне будет особо некогда — работа и только работа, верно? — ехидно заметила Мелоди, ободренная недавним смехом собеседника. Но в ответ раздался прежний обескураживающе деловой, почти грубый тон.

— Да, времени ни на что, кроме работы, у вас не будет, мисс Адамсон. Может быть, я ошибаюсь, но мне казалось, что фотографы воспринимают красоты природы именно как существенную часть своей работы и наслаждаются ею исключительно с профессиональной точки зрения.

— Простите, мистер Уэйнрайт. Вы абсолютно правы — именно так оно и есть.

— Тогда отлично. В восемь я буду возле вашего подъезда, — отрезал он и бросил трубку так стремительно, что Мелоди не успела сказать ни слова в ответ.

Итак, на часах было уже почти пять утра. Ни о каком сне теперь, разумеется, не могло быть и речи. Лучше проверить фотоаппаратуру и упаковаться, как следует.

Что ж, последнее — проще простого. Уже давно Мелоди приучила себя обходиться минимумом одежды и косметики. Она умудрялась умещать все свои личные пожитки всего лишь в одном, довольно легоньком, чемоданчике, а в другом хранилось исключительно рабочее оборудование, потому что порой в маленьких городках, куда забрасывала ее судьба, на носильщиков особо рассчитывать не приходилось.