Образование Маленького Дерева - [26]

Дедушка сказал, что и сам лучше не справился бы, хоть ему и семьдесят с лишним лет. Он сказал, что, скорее всего, я стану лучшим мастером в горах.

Дедушка сказал, очень даже может оказаться, что я превзойду его в ремесле. Я понимал, что это как нельзя мало похоже на правду, но был горд, что он это сказал.

Бабушка ничего не сказала. Остаток дороги до дома она несла меня на руках. Но я дошел бы и сам… скорее всего, дошел бы.

Торговля с христианином

На следующее утро все собаки еще скакали от возбуждения и расхаживали особенной, пружинящей походкой — от гордости. Они знали, что сослужили службу и принесли пользу. Я был тоже горд… но не задавался, потому что понимал: таковы будни ремесла.

Старый Рингер пропал. Мы с дедушкой свистели, кричали и звали, но он не пришел. Мы обыскали всю лужайку вокруг дома, но его нигде не было. Мы взяли собак и пошли его искать. Мы искали в ущелье и в Теснинах, но не нашли даже следа. Дедушка сказал, что лучше всего будет подняться по моим следам по откосу горы, откуда я спустился вчерашней ночью. Мы так и сделали. Сначала обыскали заросли кустарника, потом стали продвигаться вверх по горе. Его нашли Малыш Блю и Крошка Ред.

Рингер наткнулся на дерево. Наверное, это было последнее дерево, на которое он наткнулся, потому что дедушка сказал, что, очень похоже, он много раз натыкался на деревья, или, может быть, его побили палкой. Он лежал на боку, и голова у него была вся в крови. Язык был прикушен между зубами. Он был жив. Дедушка взял его на руки, и мы понесли его с горы. Мы остановились на берегу ручья, смыли кровь с его лица, разжали зубы и высвободили язык. На лице у старого Рингера были седые шерстинки, и я понял, что он очень стар, и совсем не по силам ему было скакать по горам и меня разыскивать. Мы посидели с ним на берегу ручья. Через некоторое время он открыл глаза. Они были мутны от старости. Он едва видел.

Я склонился к самому лицу старого Рингера и сказал ему, что очень благодарен за то, что он искал меня в горах, и что мне очень жаль, что так вышло. Старый Рингер не возражал; он лизнул мне лицо, давая понять, что, если нужно, сделал бы это снова.

Дедушка дал мне помочь нести старого Рингера по тропе. Дедушка нес на руках большую его часть, я нес задние лапы. Когда мы пришли домой, дедушка положил его на землю и сказал: «Старый Рингер умер». Он был мертв. Он умер на тропе, но дедушка сказал, что он знал, что мы за ним пришли, отыскали и несем домой, и от этого ему было хорошо. Мне тоже стало лучше — хотя ненамного.

Дедушка сказал, что старый Рингер умер так, как мечтает умереть любая хорошая горная собака: в горах и служа хозяевам.

Дедушка взял лопату. Мы несли старого Рингера по ущелью, до самого кукурузного поля, охраной которого он так гордился. Бабушка тоже пошла с нами, и следом побежали все собаки, скуля, поджав хвосты. Я чувствовал себя точно так же.

Дедушка выкопал старому Рингеру могилу у подножья небольшого водяного дуба. Место было красивое; осенью там красным-красно от листьев сумаха, а весной растущий рядом кизил расцветает белоснежными цветами.

Бабушка постелила на дно могилы белый холщовый мешок, сверху положила старого Рингера и обернула его краями. Дедушка накрыл старого Рингера большой доской, чтобы его не выкопали еноты. Мы зарыли могилу. Собаки столпились вокруг. Они понимали, что мы похоронили старого Рингера. Старая Мод жалобно завыла. Они со старым Рингером были партнерами по кукурузному полю.

Дедушка снял шляпу и сказал:

— До свидания, старина Рингер.

Я тоже сказал старине Рингеру «до свиданья».

И мы его оставили — там, под водяным дубом.

На душе у меня было очень нехорошо и пусто. Дедушка сказал, что знает, что я чувствую, потому что сам чувствует то же самое. Но, сказал дедушка, такое чувство приходит всегда, когда ты что-то любил и потерял. Он сказал, единственным выходом было бы никого не любить, но это еще хуже, потому что тогда чувствуешь себя пустым все время.

Дедушка сказал, если представить, что старый Рингер не служил нам верой и правдой — тогда мы не могли бы им гордиться, что было бы еще хуже. И это правильно. Дедушка сказал, когда я состарюсь, то буду вспоминать старину Рингера, и мне будет приятно — вспоминать. Он сказал, странное дело: когда в старости вспоминаешь тех, кого любил, то вспоминаешь только хорошее, никогда не плохое, и почему-то оказывается, что плохое как-то не в счет.

Но мы должны были продолжать свое дело. Мы с дедушкой короткой тропой ходили в поселок и доставляли продукт мистеру Дженкинсу, в магазин на перекрестке. «Продуктом» дедушка называл виски.

Мне нравилась короткая тропа. Сначала мы шли обычной тропой, по ущелью, но, не доходя фургонных колей, сворачивали влево, на короткую тропу: ту, что бежала по пологим отрогам гор, похожим на огромные растопыренные пальцы, которые горы глубоко запустили в равнину.

Покатые гребни, которые мы пересекали на своем пути, перемежались неглубокими лощинами, из которых легко было снова подниматься на гору. Длиной в несколько миль, тропа проходила по сосновым перелескам и кедровым рощам на склонах; кое-где встречались заросли жимолости, а местами у тропы росла хурма.