Образ подобия - [3]

В доме Нодо, казалось, не было ничего, кроме шкур и соломы. "Убогая, смрадная нора", - процедил сквозь зубы Гамелин, справедливости ради заметив, что и она куда как лучше и приятней пропитавшейся утренней росой попоны. Бросив поклажу, Гамелин влез под медвежью шкуру и потребовал огня. Зверолов чиркнул кремнем и серая утроба комнаты с небрежно обтесанными, занозистыми сводами и единственным овальным окошком у самого потолка, служившим вытяжкой, стала выглядеть еще менее уютно при свете лучины. "Будет холодно. Кутайтесь получше", - посоветовал Нодо Гамелину, озабоченному тем, стоит ли покупать женщину или с него достаточно, а также тем, разумно ли оставаться в селении еще на сутки. Клопы, обитавшие в шкурах, не ведая притеснений со стороны зверолова, накинулись на молодую плоть Гамелина с редким, как ему мнилось, остервенением, и он, раскаиваясь в собственной лености и неразборчивости, отговоривших его от поисков другого, поопрятнее, ночлега, досадовал вместо того, чтобы наслаждаться покоем и сытостью. Нодо, посчитав постояльца спящим, исчез. Вскоре послышался шорох, который Гамелин поспешил отнести на счет неугомонного хозяина.

Некто прокрался в комнату и юркнул под шкуры, улегшись у левого бока Гамелина. "Таким образом, - рассудил тот, ощущая, как чья-то рука прокладывает себе путь сквозь одежды, - первый вопрос решился сам собой благодаря сообразительности Нодо, но со вторым еще предстоит..."

Гамелин не спешил симулировать пробуждение. Затаив дыхание, он всецело отдался в распоряжение существа, полностью скрытого от его взгляда шкурой, которое копошилось, прощупывало и несмело, осторожно, чтобы не разбудить Гамелина, как ему думалось, спящего, ластилось. Не желая разрушать иллюзию, Гамелин, чуть приоткрыв глаза, следил за складчатыми валами, гулявшими по поверхности шкуры, накрывавшей гостью, а затем, сопя и постанывая, перевалился на спину, как человек, отлежавший в неудобном положении бок, и стал дышать ровнее, глубже, будто счастливец, вынырнувший из омута ночных кошмаров и благополучно погрузившийся в сладкое, без снов, забытье... Затихшее на миг существо, однако, тут же принялось за прежнее с удвоенным рвением и притворство стало требовать от Гамелина большей сдержанности, чем он был в состоянии выказать, предаваясь отвлеченным рассуждениям о том, например, какая плата устроит услужливую гостью. Очень скоро такие мысли были изгнаны и оттеснены изо всех уголков его сознания мыслями о кошке. Не кошачий ли язык прохаживается по его чреслам, не кошачья ли ловкость у прохладных, подрагивающих пальчиков, не кошачья ли мягкость волоса у существа, уверенно и дерзко хозяйничающего внизу. Игра в спящего, теряя последние признаки правдоподобия, лишь распаляла существо. Довольный этим Гамелин все меньше стремился к тому, чтобы ее прекратить, понимая, насколько ничтожен запас сил, оставленный ему минувшим днем, и отдавая себе отчет в том, что и без его стараний наслаждению, обещанному прикосновениями, касаниями и пощипываниями, никуда не деться.

Плавно соскользнув в дрему, Гамелин не заметил, как и когда был оставлен в одиночестве, в чем, правда, не усмотрел потери, очнувшись поздним утром в жилище Нодо. Проверив по привычке, цел ли кошелек и в порядке ли нагрудный знак, он выполз из завораживающего тепла постели, расправил плечи, привел в чувство смятую одежду - одернул куртку, перевязал кушак - и отсчитал монеты, полагавшиеся Нодо, чистившему во дворе его жеребца, храп и ржание которого Гамелин мог бы безошибочно отличить от множества других. Его предплечья были усыпаны малиновым песком клоповьих укусов, наглядно доказуя всю нелепость одного только желания повторно испытать гостеприимство зверолова.

"Я немедленно отправляюсь", - уведомил Нодо Гамелин.

"Если угодно" - ответил тот, понурившись.

"Вот деньги, - продолжал Гамелин, - за ужин, за ночлег и за девчонку".

"С позволения сказать, за мальчишку - это мой сын", - все так же хмуро поправил его зверолов.

"Не имеет значения", - бросил Гамелин, подавляя позывы скупости, советовавшей ему переполовинить сумму под любым предлогом.

Нодо, сочетая неуклюжесть с благодарной почтительностью в низком поклоне, пробормотал слова прощания, в которых как нельзя более ясно проступал уважительный трепет перед мощью Империи, имеющей все, и даже гонцов, но Гамелин, на сей раз оставшийся неуязвимым для лестных слов, оседлал коня и, стеганув плетью холеный круп, пустил его вскачь.

Выехав из селения, Гамелин обнаружил, что в рассеянности направился в сторону, противоположную той, куда ему следовало бы ехать. На это указывало присутствие очага, того самого очага, который сложил Нодо, или, точнее, его племянники, на чьих плечах во время памятного Гамелину представления лежала вся черная работа. В полугроте, составленном поседевшими от золы валунами, он заметил оброненную давеча флягу, которую думал было поднять, но от чего тотчас же отказался, предпочтя полагать забытый сосуд некоей жертвой, приносимой им во избежание повторного свидания с угрюмой деревней, где звероловы покрывают землю... Кстати, ни одной оранжевой фигуры Гамелин не отыскал, не смотря на то, что прочие детали были им узнаны и даже крупные трещины в пересушенной глиняной почве опознаны. Все же он решил не продолжать поиски и, повернув на запад, сделал изрядный крюк, чтобы обогнуть селение.