Образ мира в тексте и ритуале - [159]
В сербских заговорах встречаются такие же, но также и иные перечни: ряды домашних животных (главным образом в «отрицательных» образах потустороннего мира, куда отсылается болезнь):
«Испрати преку црну гору, под црвљиву кору, куде куче не лаје, куде мачка не мауче, куде петал не пева, куде овца не блеји, куде коза не вречи, куде свиња не квичи… у никакво село, код никакви људи…» (Отправляйся к черной горе, под червивую кору, где собака не лает, где кошка не мяучет, где петух не поет, где овца не блеет, где коза не кричит, где свинья не хрюкает… в никакое село, к никаким людям) [Раденковић 1982: 92]; соответственно, следуя модели параллелизма, свой перечислительный ряд образуют глаголы, обозначающие характерный крик каждого из перечисленных животных: лаје – мауче – пева – блеји – вречи – квичи, а также диких животных, диких и домашних птиц: «Дува ветар преко лисица, курјака, зечева, медведа, срна, јелена, оваца, коза, коња, говеди, кокоши, голубова, сеница, препелица, кукавица, јаребица, сврака, врана, чавака, славуја, крагуја…» (Дует ветер на лисиц, волков, зайцев, медведей, серн, оленей, овец, коз, коней, быков и коров, кур, голубей, синиц, перепелок, кукушек, куропаток, сорок, ворон, галок, соловьев, кречетов…) [Раденковић 1982: 435], ср. в рус. охотничьем заговоре: «Всякая птица: ряб и рябушка, копала и тетерка и косачушка, серая малая утица» [ВЗ: 302]; стихий и атмосферных явлений: ветар-вода-сунце – месец – звезде – зора [Раденковић 1982: 335]; растений: «…Па си бере својаку траву, својако цвеће – тодовку, добродовку, камањику, рожањику» (И собирает всякую траву, всякие цветы…) [там же: 367]; орудий труда (они же зачастую орудия борьбы и устрашения): матике– лопате – метле-косе – српове – секире – тестере (мотыги – лопаты – метлы – косы – серпы – топоры – пилы) [там же: 369] и соответствующих видов действий: «С метлу ће да ископа, с гребуљу да изгребе, с лопату да изрине, с метлу да помете» (Метлой она пусть тебя вскопает, граблями выгребет, лопатой изроет, метлой заметет) [там же: 211]; пищи (угощений): погача – печиво – вино (лепешка – хлеб, булки – вино) [там же: 114] и др.
Другую модель нанизывания представляют собой «ситуативные» перечни слов, объединяемых на метонимической основе, на основе ситуативной смежности, т. е. по признаку принадлежности к одной прагматической ситуации, к одному бытийному контексту. К таковым в сербских заговорах относятся, например, перечни типа црква – попови – свећа – колач – ђаци(церковь – попы – свеча – славский пирог – служки), апеллирующие к сакральной силе церковной службы; перечни реалий, воспроизводящих процесс строительства дома [Раденковић 1982: 236] или полный цикл земледельческих работ (от возделывания нивы до получения урожая и печения хлеба [там же: 201]).
«Концептуальными» можно назвать перечни, которые состоят из элементов, выделенных на основе общего признака и символизирующих этот общий признак. Например, в сербских заговорах в качестве символа множественности и неисчислимости может выступать ряд: песак – звезде – лишће – длака – руно – вуна – перо (песок – звезды – листва – шерсть (животного) – руно – шерсть, волокно – перо).
Наконец, в качестве заместителей подобных индуктивных рядов могут использоваться абсолютивные конструкции, задающие полное множество через указание на альтернативные (или полярные) признаки, которые по степени охвата оберегаемых или обезвреживаемых объектов превосходят самые подробные индуктивные перечни. Ср.: «Нет моим словам переговора и недого-вора, и не изменить их ни хитрецу, ни мудрецу» [ВЗ: 14] (переговор и недоговор «исчерпывают» возможности лишить действенности слова заговора, так же как хитрец и мудрец покрывают собой все множество лиц, способных это сделать); «От земли и до неба, от востоку и до запада, от лета и до севера» [ВЗ: 333] (полное покрытие пространства); «Ни днем, ни ночью, ни утром, ни вечером, ни на утренней заре, ни на вечерней» [РЗЗ: 162] (полный охват суточного времени); серб. прави и криви (прямой и кривой), небо и земља (небо и земля), знано и незнано (известное – неизвестное), живо и мртво (живое – мертвое), род и нерод (плодородие – бесплодие), старо – младо – мушко – женско (старик – молодой человек – мужчина – женщина), мала – гољема – средња (малая – большая – средняя) и т. п.
Перечислительная модель, вполне согласуясь с механизмом инерции и будучи одним из «продуктов» инерционного нанизывания (мультиплицирования), в то же время по своей функции (цели) отнюдь не сводится к нему: она представляет собой неотъемлемый элемент магического арсенала заговора, поскольку перечни полностью покрывают собой область действия зла и, соответственно, – сферу действия орудий защиты от него. Перечень (в идеале полный) необходим для того, чтобы гарантировать победу над злом (неупомянутое лишается магической защиты или избегает воздействия со стороны сил защиты).
2. Лексическая инерция (тавтология)
Одним из характерных и наиболее изученных механизмов фольклорной поэтики вообще (см. [Евгеньева 1963: 98-253; Невская 1993: 154–161]) и заговорных текстов в частности является тавтология, или figura etymologica, сочетаемая нередко с грамматическим параллелизмом, синонимическим повтором и др. В заговорах тавтологические повторы однокоренных слов (перечни со «сквозным» корнем) встречаются на каждом шагу (чаще двучленные, но иногда и трехчленные и даже многочленные): «Не дни дневать, не часа часовать» [ВЗ: 1]; «Тоску тоскучую, сухоту сухотучую» [там же: 3]; «Едой бы она не заедала, питьем она не запивала, в гульбе бы она не загуливала, и во сне бы она не засыпывала» [там же: 3]; «Краше краснаго (золота), чище чистаго (серебра)» [там же: 9]; «Старые старухи, молодые молодухи» [там же: 9]; «Три тоски тоскучия, три рыды рыдучия» [там же: 14]; «Замкну замки замками, заключу заключи ключами» [там же: 18]; «Черт с чертовкой, а водяной с водяновкой» [там же: 33]; «Думы не думают и совет не советуют» [ВЗ: 33]; «нутряная нутрянка» [там же: 121]; «грыжныя грыжи» [там же: 122]; «Грызи ты, грыза» [там же: 125]; «Красная красавица, белая белавица, черная чернявица, не жги, не пали моего белаго тела, краснаго мяса!» [там же: 96]; «тихую тихоницу и смирную смирнавицу» [там же: 222]; «Твердо утвердил и крепко укрепил» [там же: 241]; «Головой он головастый» [там же: 260]; «старца стараго» [там же: 261]; «глаже гладкаго» [там же: 287]; «рады радуются» [там же: 289]; «мертвый мертвец» [там же: 301, 338]; «кроток кротостью» [там же: 346]; «заговором заговариваюся» [там же: 360]; «Не я говорю, не я выговариваю; выговаривая, отговаривая сама Божья матушка» [там же: 175]; «опеленайте пеленой» [РЗЗ: 362]; «Загрызаю грыжи, грызу и загрызаю» [там же: 431]; «Грыжит грыжы грыжу, прочь отгрыжит всех грыж, прочь отгрыжит» [там же: 420] и т. п. В одном тексте может быть целый блок из нескольких тавтологических конструкций: «Не жить, не быть, не дни дневать, не часа часовать; не едой отъестись не могла бы от меня, не питьем отпиться, не дутьем отдуться, не в бани отпариться» [ВЗ: 1].
Монография посвящена изучению восприятия войн и Англии эпохи позднего Средневековья. Обращаясь, прежде всего, к истории Столетней войны, автор исследует как идеологическое обоснование и осмысление конфликта в контексте политических и религиозных представлений эпохи, так и его восприятие в «массовом сознании». Особое внимание уделено репрезентации войн в хронистике и проблематике, связанной с формированием и функционированием национальной идентичности. Работа написана с привлечением широкого круга источников исторических нарративов и документального материала) и воссоздаем «образы войны», характерные для английского общества XIV–XVI вв.
Водка — один из неофициальных символов России, напиток, без которого нас невозможно представить и еще сложнее понять. А еще это многомиллиардный и невероятно рентабельный бизнес. Где деньги — там кровь, власть, головокружительные взлеты и падения и, конечно же, тишина. Эта книга нарушает молчание вокруг сверхприбыльных активов и знакомых каждому торговых марок. Журналист Денис Пузырев проследил социальную, экономическую и политическую историю водки после распада СССР. Почему самая известная в мире водка — «Столичная» — уже не русская? Что стало с Владимиром Довганем? Как связаны Владислав Сурков, первый Майдан и «Путинка»? Удалось ли перекрыть поставки контрафактной водки при Путине? Как его ближайший друг подмял под себя рынок? Сколько людей полегло в битвах за спиртзаводы? «Новейшая история России в 14 бутылках водки» открывает глаза на события последних тридцати лет с неожиданной и будоражащей перспективы.
В книге рассказывается о важнейших событиях древней и современной истории Венгрии: социально-экономических, политических, культурных. Монография рассчитана на широкий круг читателей.
Красной Армии пришлось форсировать Днепр на огромном фронте, протяжением в 700 километров, и именно там, где он наиболее широк и многоводен, т. е. на среднем и нижнем его течении. Огромную трудность представляло то, что возвышенный западный берег, находившийся в руках противника и заранее подготовленный им к обороне, господствует над восточным берегом. Перед Красной Армией на противоположном берегу могучей реки стоял сильный, оснащённый всеми средствами современной военной техники противник, оборонявшийся с предельным упорством и ожесточением.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Севастопольское восстание — вооружённое выступление матросов Черноморского флота и солдат Севастопольского гарнизона, рабочих порта и Морского завода, произошедшее во время первой русской революции с 11 (24) ноября по 15 (28) ноября 1905 года.