Образ мира в тексте и ритуале - [148]

– «скаченная жемчужинка», «светик-братик», «светушко-братец», «белой светушко», «светушки братья родимые», «братец-красно солнышко», «соколочек златокрылый»; дочь – «белая лебедушка», «косата мила ластушка», «дитятко любёшенько», «лебедь белая», «сугрева моя теплая», «добротинка», «налимная моя ягодка», «сердечно мое дитятко», «рожёно мое дитятко», «мой свет»; невеста – «невольна красна девушка», «обидна красна девушка», «(белая) лебедушка», «подневольна красна девушка», «подневольная головушка» и т. п.; жених – «остудник-блад отечский сын», «злодей супостатый», «чужой чуженин», «удалой добрый молодец», «млад отецкий сын», «молодой князь», «князь-детинушка молодой» ит. п.; смерть – «злодейка-душегубица», «лиходейка», «злодийка», «злодийная смерётушка», «злодий-скорая смерётушка», «скорая смерётушка», «смерть бесподсудная», «проклятая злодийка-бесталанница»; горе – «зло-бессчастье», «великое бессчастьицо / несчастьицо», «зло-великое бессчастье», «великая заботушка», «зла-несносная тоска неугасимая», «великая тоскичушка», «великая кручинушка», «обида», «обидушка», «злодейно бесталаньицо», «великая невзгодушка», «несносная обидушка», «тоска великая-тоскичушка», «кручинушка», «вдовиная обидушка», «злодийская кручинушка», «злодийная обидушка», «победна бедность», «зла-несносная тоска неугасимая», «зла обидушка», «досада», «кручина», «тоска-великая кручинушка», «злодийная обидушка», «злодийская кручинушка», «тоска неудольная» и т. п.

Одной из самых характерных особенностей карельских причитаний признается иносказательный способ обозначения лица по действию посредством отглагольного имени или причастия (в классификации А. С. Степановой – первая модель метафорических замен): «опечаленная», «удрученная» ‘девушка-невеста’, «на белый свет меня родившая», «тяжкие муки видавшая моя создательница» ‘мать’, «сокровище мною выращенное», «избранный мною выпестованный» ‘сын’ и т. п. Хотя в аналогичных иносказательных формулах русских плачей подобные отглагольные номинации используются гораздо реже, тем не менее и в русских текстах обнаруживается некоторая тенденция к номинализации предикатов, проявляющая себя в особой продуктивности отглагольных имен. Это явление и будет нас далее специально интересовать. Оно имеет отношение к разным сторонам системы языка – и к словообразованию, и к синтаксису, и к семантике. В плане словообразования речь идет о свободной деривации отглагольных имен actionis и agentis, практически не знающим ограничений в образовании диминутивов, и их приравнивании к конкретным именам, например, истопить (печь) > истопщичка, сберегать > сберегатель, стоять > стояньице, ткать > ткиюшка. В плане синтаксиса можно говорить о трансформации целых конструкций с verbum finitum в номинативные словосочетания, где каждый актант предикативной структуры (прямой и косвенный объект, атрибут, локативное или темпоральное обстоятельство) находит свое выражение в производной номинативной конструкции, например, будешь летом мне носить воду > будешь летна мне водонощица. Семантический аспект этого явления значим прежде всего для атрибутивов номинативного словосочетания, демонстрирующих нестандартный тип семантической деривации актантов исходной предикативной конструкции: в последнем примере прилагательное летна (водонощица) семантически соотносится не с субъектом глагола носить, а с самим действием ношения, т. е. сохраняет свою связь с глаголом в качестве темпорального сирконстанта.

Явление номинализации такого рода характерно прежде всего для текстов, записанных в Заонежье. Приведем сначала примеры номинализации предикатов и предикативных конструкций в форме nomina agentis:

Кто решетчатым дверям был отложальщиком, / Кто злодея-супостата запускальщиком? [РСЗ: 44] (исходная предикативная конструкция, далее – ИПК: кто отложил ‘открыл’ решетчатые двери, кто запустил ‘впустил’ супостата); Возгорчилась, знать, косата моя ластушка, / Што нет зимнего тебе да все извозчика, / Нету летнего тебе да провожателя, / Сберегателей нет вольной твоей волюшки! [Барсов 1997/1: 116] (ИПК: некому тебя зимой возить, некому летом тебя провожать, некому сберегать твою вольную волюшку); И все я думала, печальная головушка, / И посидишь да ты во красныих во девушках, / И ты во своей-то во вольноей этой волюшке; / И будешь легкая ведь мне да переменушка, / И будешь скоро безответно послушаньице; / И у стола будешь, невольница, стряпеюшкой, / И за ставом будешь умильна мне-ка ткиюшка, / И безответна на роботушке роботница, / И будешь летна мне, горюше, водонощичка, / И будешь зимня на гумни да замолотщичка, / И будешь баенна родителям истопщичка [Барсов 1997/2: 301] (ИПК: будешь стряпать у стола, будешь мне ткать за ставом, будешь на работе работать, будешь летом мне воду носить, будешь зимой на гумне молотить, будешь родителям баню топить[68]); Ты скажи, кирпична бела печенька, / Кто огням был раздувальщичек, / Кто свечам был разжигальщичек!» [РСЗ: 47] (ИПК: кто огни раздувал, кто свечи разжигал); «И уж я баенна держу да ведь истопщичка,,/ Ия, холодной ключевой воды