Образ - [7]

Он с тоской посмотрел на дверь, за которой скрылась Ася. Когда же она наконец позовет его? Ему уже ничего не хотелось, только погреться бы, напоили бы хоть чаем... "Да и хотелось ли мне?.. - вдруг подумал Монахов.Уйти, что ли?" Но продолжал ждать.

И думал о том, что все то же... Что вот она заставляет его ждать, назначает сложные свидания, таскает его за собой по путаному маршруту и графику - все так же, но все уже не то. Он вот нисколько не страдает от этого, как раньше. "Я допускаю ее отдельное от меня существование,- подумал Монахов.- Я допускаю отдельную и самостоятельную жизнь, соглашаюсь с этой жизнью. Попросту - я равнодушен".

Монахов задремал. Ему померещилась больница. Он встряхнул головой и увидел перед собой Асю. Она рассмеялась коротким оборванным смехом.

- Ну, пошли,- сказала она решительно. Монахов встал на затекшие, не свои ноги. Ася взяла его под руку и, вместо того чтобы повести наверх, потянула вниз по лестнице. Он вопросительно посмотрел на дверь Асиной подруги.

- К ней сегодня нельзя,- сказала она,

Тут время опять выпало.

Он услышал долгий, нечеловеческий, но нестрашный почему-то крик. Странно далекий и близкий одновременно. Почему-то несколько не удивился крику и очнулся у кондитерской фабрики. Это стало понятно по мерзкому сладкому запаху, который и вернул его к действительности. Улица была пуста, фонари горели отчужденно, и это была уже ночь. Они шли, и подошвы его горели. Это был далекий окраинный район, и тогда Монахов понял, что они прошли пешком через весь город. Поминутно они останавливались и долго и исступленно целовались. Рука Монахова обнимала Асю за шею, рука как-то затекла и ничего не чувствовала. Ему было неудобно так идти, но руку, которую он вдруг обнаружил столь странно, так вдруг убрать он тоже не мог. Он ничего не понимал. Из подворотни высунулась дворничиха. Ася отскочила в сторону и рассмеялась, как девочка. Монахов потряс свободной теперь рукой и идиотски захохотал. И они побежали.

"Пойдем так",- сказала она.

В парке на центральной аллее еще горели фонари и был кое-какой народ. Монахов понял, что еще не так поздно. И только тогда он догадался взглянуть на часы - не было даже одиннадцати, приложил к уху - нет, они не стояли. Народу на аллее было несколько пар, немного - они как бы высовывались из боковых темных аллеек, хмурились на свет и снова пропадали; остальной же народ, разрозненный, озабоченный и спешащий, имел одно направление - на электричку: короткий путь лежал через парк. Чумазый, как бы состоящий из одних теней парень попросил у Монахова закурить, и опять только тогда Монахов понял, что давно не курил, и с наслаждением, уверенно и самодовольно поглядывая на свою даму, закурил сам. Все сегодня он понимал лишь с помощью других: и время, и место, и собственные желания,- сам бы уже не догадался.

Тропинка пошла вниз, и повеяло холодом. Тогда воздух показался Монахову свежим. Он вдохнул его чрезмерно глубоко и сделался сентиментален.

- Будто ничего не изменилось... Так я не ходил десять лет. Будто и время не прошло...

- Да, нам опять негде,- сказала Ася. Монахов, переполнившись, попробовал снова привлечь к себе Асю, но она увернулась.

- Давай лучше посидим, покурим,- сказала Ася.

Тут, у пруда, было совсем темно. Монахов некоторое время сидел молча и как бы отдельно, деревянный от оборванного своего движения. Тишина и темнота, окружавшие его, постепенно наполнялись шорохом и всплеском: что-то ворочалось в кустах, большое и неловкое, но не в одном месте, а как бы перепрыгивало за кустами и, устроившись поудобнее, снова вспархивало и казалось Монахову надутым матрасным мешком.

- Я тебе не рассказывала,- сказала Ася,- тут хулиганы... Тут вечером опасно... Тут недавно девочку одиннадцати лет изнасиловали и зарезали... Ася снова хохотнула и Монахову показалось, что она отодвинулась, он неловко и грузно повалился вперед, на Асю.

- Не надо,- сказала она и, легко вывернувшись из пустых его рук, встала. Она стояла над ним, Монахов остался полулежать, опершись о локоть, и смотрел, как она поправляла вздернувшуюся юбку. Коленка, бывшая у него перед глазами, померещилась ему мордочкой, он посмотрел на неясное пятно Асиного лица и поразился сходству.

- Вставай, вставай,- сказала Ася. Монахов тупо встал. Ася пошла вперед, он последовал, чувствуя себя неуклюжим.

- Это самый короткий путь,- сказала Ася.

Монахов уже не задавал себе вопрос, куда он, короткий этот путь.

- Вот мы и пришли,- сказала Ася.

Монахов стоял перед двухэтажным домом. Окна в нем не горели. Парк кругом был темен, а на площадке перед домом на одиноком столбе горела сильная лампа. Свет падал из-под колпака широким конусом и освещал горку и деревянного лебедя, казавшегося черным, и первый этаж, вполокна.

- Откуда ушли, туда и пришли,- сказал Монахов с непонятной самому себе интонацией;

- Ты тут подожди,- сказала Ася.- Она согнула ногу и сняла туфлю, вынула ее из-за спины, как бы желая вытряхнуть камушек, и подала Монахову. Он машинально взял. Она стояла на одной ноге, а он не понимал. Тогда она подала ему вторую туфлю. Монахов стоял, держа перед собой туфли, по одной в каждой руке. Ася перед ним стала ниже ростом и от этого как-то беззащитней и ближе. Она была сейчас перед ним прежней Асей, какую он знал когда-то,- ну да, тогда ведь высоких каблуков не носили...