Обратный отсчет - [20]

– Я, конечно, лягу в спальне, а ты уж как-нибудь устройся в гостиной. Нечего сказать, веселое возвращение! Да ты прямо падаешь, – резко сменила она дружеский тон на деловой. – Иди и постарайся выспаться!

В гостиной Дима расположился прямо на ковре – он был достаточно мягким. Из спальни захватил только плед и свою подушку. Спать хотелось до слез, временами он даже глубоко проваливался, но его тут же выталкивало из сна ощущение, что он не имеет права на отдых, пока Люда не нашлась. Из-за этой мысли Дима и мучился бессонницей последние трое суток. «А если в самом деле она встретила кого-то… Бросила меня, забыла про мать… Не может быть. А если все-таки… За три года, как говорит Марфа, ее нельзя было узнать как следует… Я правда мало о ней знаю. Марфа… Она, кажется, болтлива, надо будет ее расспросить… Интересно, я ей понравился? – Дима беспокойно перевернулся на другой бок, поерзал и попытался прогнать возникшее в воображении лицо Марфы – уверенное и насмешливое. – Нет, я никогда не пользовался успехом у таких женщин. Размечтался! Спать! Спать…»

Дима очнулся в сумерках и с перепугу не вспомнил, как оказался в гостиной на полу. Он резко вскочил, схватился за голову – коньяк еще не выветрился. Перед ним маячила смутная высокая тень:

– Очумел? Ты что кричишь во сне?

– Я кричал? Прости… – Он растер висок. – Мне снилось… Ох, все перепуталось. Выпить бы чаю.

– Так пойдем, – пригласила его Марфа. – Я-то давно встала, что-то плохо спалось. И ты мешал – все время болтал, вскрикивал, я даже пришла послушать. Люблю слушать, когда говорят во сне. И забавно, и жутко немного. Кого это ты все время прогоняешь? Прогоняешь и боишься?

Дима невольно вздрогнул, будто к нему прикоснулись чьи-то ледяные пальцы:

– Не помню. Который час?

– Да уж поздний. У тебя в куртке звонил мобильник, ты уж прости, я вытаскивала трубку – а вдруг Людка проклюнулась? Но это была твоя мама.

– Ты говорила с ней?

– Нет, просто смотрела на определитель. Там написано – «мама». Больше никто не звонил.

За чашкой чая она призналась, что готова взять свои слова насчет Люды обратно. В любом случае она бы предупредила мать, что уезжает. Если бы могла…

– Но она не может. Понимаешь, она и впрямь не очень открытый человек и не любит, когда ей лезут в душу… Ее не разговоришь – это какой-то сейф. И с матерью она, насколько я помню, не очень-то откровенничала. Но подвергать ее такому стрессу… Конечно, Люда дала бы ей знать. Да и тебе тоже.

– Ну спасибо, – с мрачной усмешкой кивнул он. – Значит – и мне? Заслужил за три года!

– Нечего обижаться. Я только хочу сказать, что она не стала бы прятаться в норку, если бы у нее появился кто-то еще. Она скрытная, но не врунья.

– Я заметил.

– Значит, что-то случилось, – подвела итог Марфа. – И мне это все больше не нравится. Сперва я пыталась все упростить, но теперь вижу – дело серьезное. Ты уверен, что милиция будет ее искать?

– Почему нет? – Он пожал плечами. – Будут искать, как и всех других. Я тут за последние дни узнал кое-какие цифры. Ты удивишься, если узнаешь, сколько людей пропадают без вести – каждый день.

– Не удивлюсь. Буквально на днях слышала в какой-то передаче, что в Индии в один миг пропало триста с лишним тысяч женщин. Были – и нету! Исчезли прямо на глазах у семей. Это установленный факт.

– Я говорю о другом, – раздраженно напомнил он. – В волшебство я не верю – тут явный криминал. Но зачем ее украли? Выкупа никто не требует. И это вообще глупо – она не богачка. Сексуальный маньяк?

– Тогда она или мертва, или в плену. Ужас! Послушай, ты не куришь? Я что-то не замечаю.

Получив отрицательный ответ, Марфа довольно кивнула:

– И я не курю, хотя другим не запрещаю. А Людка курила, но только как-то смешно. Верно? Делала одну затяжку и держала сигарету, а та тлела. Я никогда не понимала, что за удовольствие она от этого получает.

– Я тоже. Я говорил ей, что, в сущности, она давно не курит, так почему бы не бросить совсем? Она не обращала на мои слова внимания.

– Она ни на чьи слова не обращала… – начала было Марфа и вдруг, запнувшись, сдвинула широкие темные брови: – Слушай, мне стало как-то жутко. Мы говорим о ней как о мертвой. Так нельзя! Надо надеяться! Ты ведь надеешься?

Он сказал, что, конечно, надеется, что без надежды не выдержал бы и дня… Но на самом деле Дима уже не знал, на что рассчитывать и что думать. Он знал одно – теперь он не один в этой квартире, рядом разумная, приятная женщина, которая дружески к нему относится. И которая, между прочим, вполне могла бы выставить его из своей законной квартиры. «Черт! А где же я теперь буду жить?! – в ужасе подумал он, впервые задав себе этот вопрос. – Марфа, может, и добрая девчонка, но мне тут оставаться даже после ее отъезда будет невозможно. На каких основаниях? В качестве сторожа? Я ей никто – любовник пропавшей подруги. Что же получается – идти к родителям?! Здорово! Снова играть мальчика в тридцать лет! Хорошо, хоть с работы не уволился, как хотела Люда!» Он вспомнил о деньгах в банковской ячейке, и ему стало полегче. Квартиры в Москве на них, конечно, не купить, но снимать жилье он какое-то время сможет. «Может, даже у Марфы. Она ведь хочет, чтобы за квартирой был присмотр. А там, там… – Вспомнив о доме и обо всем, что с ним связано, он снова пришел в отчаяние: – Один я не справлюсь! Я не решусь начать! Без Люды этот план мертв, я даже не знаю точно, откуда начинать!»