Обратный отсчет - [35]

В половине одиннадцатого хозяин настоял на том, чтобы мужчины перешли в бильярдную. Налив себе бурбона, он отвел Люка в дальний конец комнаты, чтобы показать ему свою коллекцию ружей, выставленных в застекленной витрине.

— Я знаю и уважаю вашу семью, — сказал адмирал. — Твой отец — выдающийся человек.

— Спасибо, — ответил Люк. Его отец всю войну помогал налаживать работу Управления регулирования цен.

— Выбирая себе жену, мой мальчик, тебе нельзя забывать и о том, в какой семье ты родился. Девушке, которая станет миссис Лукас, предстоит войти в высшие круги американского общества. Твоя избранница должна быть способна играть предназначенную ей роль.

— Я запомню ваш совет, адмирал, — сказал Люк, возвращая на место винтовку. Он начал понимать, к чему клонит его собеседник.

— Как бы то ни было, лучше тебе не связывать жизнь с этой маленькой еврейкой. Она тебя не стоит.

От злости Люк заскрежетал зубами:

— Простите, но подобные вопросы я готов обсуждать только с собственным отцом.

— Боюсь, твой отец про нее даже не слышал. Или я не прав?

Люк покраснел. Очко в пользу адмирала. Вилли до сих пор не встречалась с его родителями, так же как он — с ее матерью. Да у них и времени для этого не было. Шла война, они и друг с другом-то виделись лишь урывками.

— Извините, но я вынужден сказать, что подобные замечания для меня оскорбительны.

— Я тебя понимаю, сынок, только, возможно, мне известно об этой девушке больше, чем тебе.

— Ни черта вы про нее не знаете.

Адмирал обнял Люка за плечи:

— Послушай, я тоже мужчина. Я все понимаю. Главное — не смотри на вещи слишком серьезно, а немного развлечься с этой потаскушкой — это можно. Все мы…

Он так и не договорил — Люк двумя руками оттолкнул его от себя. Адмирал отшатнулся назад, уронил стакан с виски, а потом и сам рухнул.

Энтони схватил Люка за руку.

— Господи, Люк, что ты творишь?

— Ну-ка, вы оба, успокойтесь, — сказал Берн, вставая между ними и упавшим адмиралом.

— Какое, к чертям, спокойствие? — Люк кипел от негодования. — Кто он такой, чтобы пригласить человека к себе в дом, а потом оскорблять его подругу?

— Она потаскуха, — сказал адмирал. — Уж я-то знаю. Ведь это на мои деньги она делала аборт!

Люк ожидал чего угодно, только не этого.

— Аборт?

— Да, черт подери! — Адмирал не без труда поднялся на ноги. — Энтони ее обрюхатил, и нам пришлось заплатить тысячу долларов, чтобы она избавилась от ребенка.

— Вы лжете.

— Спроси у Энтони!

Люк повернулся к другу. Энтони покачал головой:

— Я сказал, что она беременна от меня, иначе отец не дал бы денег, но на самом деле это был твой ребенок.

Люк был в ярости. Он считал, что хорошо знает Вилли, а она его обманывала, скрыла от него свою беременность. Он выскочил из комнаты, взбежал по лестнице, промчался по коридору. Найдя нужную дверь, вошел без стука.

Вилли лежала голой на кровати и читала книжку. На какое-то мгновение у него захватило дух. Она радостно улыбнулась ему, но, увидев его сердитое лицо, тут же помрачнела.

— Отец Энтони говорит, он дал тебе денег на аборт. Это правда? — выкрикнул Люк. — Отвечай!

Вилли заплакала, прикрыв ладонями побледневшее лицо.

— Прости меня, — сказала она сквозь слезы. — Если б ты знал, как я хотела оставить нашего ребенка. Но ты был во Франции, шла война, одному Богу было известно, вернешься ли ты ко мне. Мне пришлось одной принимать решение. Это было самое тяжелое время в моей жизни.

— Ты должна была мне рассказать, когда я приехал в отпуск.

Она вздохнула:

— Я знаю. Но Энтони считал, лучше про это никому не говорить, а девушку в подобной ситуации нетрудно убедить.

— Как я могу тебе верить после такого обмана?

— Ты хочешь сказать, между нами все кончено?

— Да.

Вилли снова расплакалась:

— Дурак! Ты ничего не понимаешь. Даже война тебя ничему не научила.

— Война научила меня, что ничто на свете не ценится так, как верность.

— Похоже, ты до сих пор не знаешь, что под давлением обстоятельств люди бывают готовы пойти на обман.

— Даже когда это касается тех, кого мы любим?

— Тех, кого любим, мы обманываем чаще, потому что нам не все равно, что они думают.

Люк не признавал подобных оправданий.

— Я придерживаюсь другой жизненной философии.

— Тебе повезло. — В ее голосе звучала горечь. — Ты вырос в счастливой семье. Не знал ни нужды, ни утрат, никогда не чувствовал себя отверженным. Ты прошел через тяготы войны, но тебя не пытали, ты не остался калекой. С тобой не случалось ничего плохого. Неудивительно, что тебе не приходилось врать.

— Если ты действительно так обо мне думаешь, ты должна радоваться, что избавишься от меня. — Его тошнило от этой сцены, и он повернулся, чтобы уйти.

— Но я не радуюсь. — По ее щекам струились слезы. — Я люблю тебя. Мне жаль, что я тебя обманула, однако я не собираюсь валяться у тебя в ногах только из-за того, что в трудную минуту поступила не лучшим образом.

Где-то в глубине души Люк слышал голос, говоривший ему, что он отказывается от самого дорогого, что у него когда-либо было. Но злость, унижение и боль заглушили доводы разума. Он направился к двери.

— Не уходи, — умоляющим тоном произнесла Вилли.

— Иди ты к черту! — сказал Люк и вышел из комнаты.