Обратный отсчет - [3]

— Я не хочу пива, — решительным тоном ответил Люк. Он не собирался таскаться повсюду за Питом, его ждали более важные дела. — И вообще, думаю, мне лучше какое-то время побыть одному.

— Кого ты из себя строишь? Грету Гарбо?

— Я серьезно.

— Да кто за тобой присмотрит, если не я? Один ты пропадешь. Черт подери, ты ведь даже не помнишь, сколько тебе лет!

Во взгляде Пита читалось отчаяние, однако Люк был непоколебим:

— Я ценю твою заботу, но мне нужно выяснить, кто я.

Немного помолчав, Пит пожал плечами:

— Ладно. Поступай как знаешь. Может, еще увидимся.

— Может быть.

Пит ушел. Поблагодарив пастора Лонегана, Люк поднялся по лестнице, ведущей на улицу. Пит стоял неподалеку от церкви и что-то говорил мужчине в оливковом габардиновом плаще. Наверное, выпрашивает денег на пиво, решил Люк и направился в противоположную сторону.

Было все еще темно. У него мерзли ноги, он только теперь заметил, что на нем нет носков. С неба посыпались редкие снежинки. Люк пошел быстрее, но спустя несколько минут замедлил шаг: ему некуда было спешить.

06.00.

Едва проснувшись, Элспет тут же подумала о Люке. Ее сердце переполняла тревога за человека, которого она любила. Несколько минут она лежала, пытаясь унять волнение, потом включила лампу у изголовья кровати и села.

В оформлении номера преобладала космическая тематика: торшер в виде ракеты, на стенах картинки, изображающие планеты в ночном небе — фантазия явно заменяла художнику знание астрономии.

«Старлайт» был одним из нескольких новых мотелей, открывшихся в последнее время вокруг курортного городка Кокоа-Бич, в тринадцати километрах к югу от мыса Канаверал. Такое соседство, очевидно, и натолкнуло оформителей на космическую тему, но у Элспет интерьер вызывал ощущение, что ее поселили в спальне десятилетнего мальчика.

Она взяла телефон и набрала служебный номер Энтони Кэрролла в Вашингтоне. Не дождавшись ответа, позвонила ему домой, но и там тоже никто не снял трубку. Неужели случилось что-то непредвиденное? Страшные мысли не давали покоя. Ладно, через полчаса она еще раз позвонит Энтони на работу.

Стоя под душем, Элспет вспомнила, какими были Люк и Энтони, когда она с ними познакомилась. Это было еще до войны, они учились в Гарварде, а она — в Рэдклиффском женском колледже. Закадычные друзья, Люк и Энтони представляли собой странную пару. Оба были высокими и крепкими, но на этом сходство между ними заканчивалось. Студентки Рэдклиффа прозвали их Красавцем и Чудовищем. Люк, с волнистыми темными волосами, всегда элегантно одетый, был действительно красив. Энтони, с его большим носом и чересчур длинным подбородком, не мог с ним тягаться, а одежда на нем всегда сидела так, словно была с чужого плеча, но девушек привлекали его энергия и азарт.

Выйдя из ванной, Элспет села перед туалетным столиком. В тот раз, когда они с Люком впервые разговаривали, она, как и сейчас, была в халате. Группа гарвардских студентов устроила традиционный «набег за трусиками». Люк, так уж случилось, попал в ее комнату. Он казался растерянным. Элспет улыбнулась, показала рукой на шкаф и сказала: «В верхнем ящике». Люк взял белые трусики, отороченные кружевами. А на следующий день он пригласил ее на свидание.

Она попыталась сосредоточиться на макияже. Сегодня ей приходилось особенно стараться, потому что она не выспалась. Слой крем-пудры скрыл темные круги под глазами, оранжево-розовая помада придала яркость губам. Несмотря на университетский диплом математика, она по-прежнему обязана была выглядеть на работе как манекенщица.

Быстро надев платье без рукавов, она подошла к телефону и снова позвонила Энтони на работу. Его номер не отвечал.

1941 год

Элспет Тамми влюбилась в Люка, когда, за пять минут до полуночи, он впервые поцеловал ее в темном дворе общежития Рэдклиффского колледжа.

За прошедшие с тех пор шесть месяцев ее чувство окрепло. Теперь они виделись почти каждый день. Встречались в обеденный перерыв или вместе занимались — Люк тоже изучал математику. По выходным они были практически неразлучны.

В то время девушки из Рэдклиффа довольно часто к последнему курсу находили себе женихов среди студентов или молодых преподавателей Гарварда. Но Люк о женитьбе пока даже не заикался.

Сейчас они сидели в глубине бара Флэнагана, и Элспет смотрела на Люка, который спорил о политике с Берном Ротстеном. Берн был коммунистом, как и многие студенты и преподаватели Гарвардского университета.

— Твой отец — банкир, — презрительно сказал Берн. — И ты тоже станешь банкиром. Поэтому естественно, что тебе нравится капитализм.

Элспет заметила, как Люк покраснел. Недавно в журнале «Тайм» опубликовали статью, в которой его отец фигурировал среди десяти американцев, заработавших миллионы после Великой депрессии.

— Банкиры заняты благородным делом. Они помогают людям, — возразил Люк.

— Ну конечно.

— Они тоже могут допускать ошибки. Солдаты ошибаются, убивают не тех, кого надо, но я же не называю тебя убийцей.

Теперь уже Берна задело за живое — он успел повоевать в Испании.

— В любом случае, я не стану банкиром, — добавил Люк.

— Кем же ты тогда будешь? — поинтересовалась Пегги, безвкусно одетая подружка Берна.